— Спой мне, — попросила Татьяна. — Мы наконец-то вновь наедине, а у тебя такой красивый голос. Я люблю музыку, и мне нравится танцевать.
— Я не смогу одновременно петь и танцевать, — возразил Фен. Его ничуть не смущало, что он написал для нее песню. Она, безусловно, достойна и более прекрасных стихов, но карпатец не собирался исполнять их публично.
Тем не менее, он был благодарен, что девушке понравилась его песня. Фен заключил любимую в свои объятия, а когда начал кружить ее по танцплощадке, Татьяна засмеялась. Звук ее смеха для мужчины был подобен музыке, беззаботный, раскованный и счастливый. Девушка выглядела такой беспечной! И карпатец хотел, чтобы Татьяна всегда ощущала себя так, как сейчас.
Фен любил наблюдать за ее игрой с детьми. Татьяна осторожно подходила, подсаживалась к ним и рассказывала истории. А карпатец наблюдал, как отблески огня играют на её лице, пока его возлюбленная плела запутанную нить повествования о драконах и злых волшебниках. Девушка, конечно, добавляла больше добра и света в рассказы для маленьких, но они оставались достаточно захватывающими, чтобы детские глаза округлялись от ужаса.
Фен, взяв Татьяну за руку, увлек ее в сторону деревни. Девушка приподняла бровь в безмолвном вопросе, на что он, подтолкнув любимую вперед, улыбнулся.
— Иногда я люблю бродить по тихим улочкам маленького города, или небольшой деревни, в которых живут обычные люди. У них нормальная жизнь, и они получают от нее удовольствие. Мне нравится слушать, как разговаривают между собой супруги, или как поет мать своему младенцу колыбельную песню ….
— Почему? – поинтересовалась Татьяна, - Я делала то же самое много раз, начав изучать окружающий мир. Но я искала информацию, а ты?
— Мне нужно было знать, ради чего все эти столетия я стойко переносил полное одиночество, терпел свое обитание в этом унылом и сером для меня мире. И так было всегда. Иногда я заходил в детскую, чтобы посмотреть, как спят дети, и увидеть их умиротворенные лица. И сегодня вечером я больше всего наслаждался, не считая тебя, конечно, игрой детей и их заливистым смехом. А какое воодушевление было на их лицах, когда ты рассказывала сказки, не передать словами, оно – бесценно.
Татьяна тихо рассмеялась и сжала его пальцы.
— Мне особенно понравились девчушки Сары. Их настолько увлекли истории, что они и слышать не хотели об их завершении.
— Мне понравилось, что все дети с нетерпением ждут появления ребенка. Я подумал, ведь они будут немного ревновать, но сейчас уже ясно, что это не так, — сказал Фен.
— Это лишний раз показывает умение Сары и Фалькона воспитывать детей. Они все здоровые и счастливые, и, безусловно, любят друг друга, — вздохнула Татьяна. — Мне только жаль, что в таком раннем возрасте они должны учиться, как убить вампира или распознать его марионетку. Дети Сары - люди. Так досадно, что они не могут быть просто детьми.
— Это наша жизнь. Они должны знать, что делать в экстренной ситуации. Даже малышей всегда обучают, как отслеживать, скрываться и даже убивать вампира, по крайней мере, начальным основам этого, — сказал Фэн. – Каждому из нас едва ли не с самого рождения давали знания об опасностях, угрожающих нашему народу. Нам это легче воспринять, так как мы - телепаты. И все же, ты права, так замечательно наблюдать за играющими детьми.
— Поскольку у нас с Браниславой не было нормального детства, мне нравится сама идея о нем, — произнесла Татьяна. — Были добрые маги, порядочные, прекрасные люди, которые сумели уйти, как только Ксавьер стал слабеть. Сначала ему удавалось скрывать это от других магов, но, в конце концов, он захотел, чтобы ученики ему помогли, — она замолчала и посмотрела на дорогу, по которой они шли через небольшую деревню к гостинице, где остановился Зев.
Фен за талию притянул Татьяну под защиту своих объятий.
— Для тебя это, должно быть, было очень тяжело.
— Мы знали, что они не могли не уйти, — согласилась Татьяна. — Но они забрали с собой надежду. Ведь однажды в наших мечтах один из них обязательно бы заметил, что оба дракона живы, и мы были бы спасены. Как только добрые маги и самые отважные из их семей ушли во тьму ночи, мы осознали, что уже ничего не сможем сделать без них. Это было время отчаяния.
Склонившись к любимой, Фен коснулся ее виска легким поцелуем, стараясь утешить. До них донеслась музыка, а затем стал виден и свет. Карпатец ускорил шаг, указывая на показавшееся впереди здание.
— Это не та таверна, где мы встретились, но, возможно, мы могли бы там потанцевать.
При обычных обстоятельствах Фен никогда бы не зашел в переполненный бар и, тем более, не стал бы танцевать. Одно дело - сидеть там в одиночестве и делать вид, что пьешь, смотреть на танцующих и слушать музыку. И совсем другое, если он сейчас пойдет туда с Татьяной, поскольку в таком случае все мысли мужчины будут сосредоточены на возлюбленной, а не на возможной опасности. Но сейчас карпатец пошел на уступку, чтобы вновь увидеть ее улыбку и прогнать тень из ее глаз.
Улыбнувшись, Татьяна поцеловала подбородок Фена. Это было совсем легкое прикосновение, но мужчина ощутил напряжение во всем теле. С таким же успехом, она могла бы поджечь фитиль динамита.
— Спасибо, Фен. Я оценила твое предложение, но это не обязательно. Просто идти с тобой рядом и говорить о жизни уже достаточно. Правда. Для меня наслаждение просто быть с тобой. Ты ничего от меня не требуешь, и я чувствую себя защищенной и очень счастливой. Я хочу, чтобы ты знал о моей жизни. Это правда приятно иметь кого-то, кому можно довериться и поделиться своим прошлым. Если и есть кто-то, кто может понять даже малую толику того, что было, это ты.
— Это хорошо, что мы не идем в таверну. Там внутри Казанова. Я почувствовал его запах.
Татьяна рассмеялась.
— Ты имеешь в виду Зева. Самого крутого охотника?
— Он что, один такой? Крутой? Кстати, что это вообще значит?
Фен развернул Татьяну и повел кратчайшим путем к ближайшему лесу. Он двигался быстро, как если бы ожидал, что Зев выйдет из таверны и заявит права на его женщину.
— Это значит, что он действительно очень, очень хороший воин, — с самым серьезным видом ответила Татьяна.
Фен намеренно издал звук, который давал понять, что Зев был занозой в одном месте. И сделал он так только потому, что знал, это заставит ее рассмеяться…и сработало!
Фен положил обе руки на свое сердце, стоя настолько близко, насколько было возможно в этой ситуации.
— Миледи, я страдаю. Мое сердце разбито вдребезги.… Раскололось на миллион кусочков, а вы смеетесь.
Татьяна положила ладонь на грудь мужчины, как бы успокаивая его сердце.
— Ты раньше никогда не выступал в театре? Может быть, в пьесе Шекспира?
Фен присоединился к ее смеху, чувствуя себя неимоверно счастливым.