Темная симфония - Страница 3

Автор: **Cerera** » Суббота, 13.10.2012, 14:24 » Пост # 1

Темная симфония

Перевод сайта Романтический форум (http://forum.romanticlib.org.ua/)
Перевод: Марьяна
Коррекция: m-a-andr
Редактирование: Марьяна

Размещен с разрешения администрации

Аннотация

Байрон, карпатский охотник на вампиров, следует за звуками притягательной музыки в Италию. Где находит свою Спутницу жизни, Антониетту Скарлетти, наследницу огромного состояния Скарлетти. Известная пианистка Антониетта — связующее звено, объединяющее всю семью Скарлетти. Ослепшая во время взрыва, в котором погибли ее родители, она, тем не менее, выстояла, чтобы управлять семейной судоходной компанией.
Антониетта живет в палаццо «Делла Морте», дворце смерти. Здесь, подобно своим древним предкам, она обнаруживает, что кто-то хочет ее смерти. Антониетта хранит несколько секретов, и вместе, Байрон и Антониетта, сталкиваются лицом к лицу с убийцами и неуправляемым карпатским подростком.

Обсуждение книги

Оглавление

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 21:52 » Пост # 31

— Просто позовите Антониетту. Она позаботится обо всем этом, — голос Пола был слаб.
— Ты ведешь себя неразумно. Таша, ты его сестра. Вызови врача. Клянусь, вы Скарлетти такие упертые. Разве ты не понимаешь? Пол умирает. Если ты позволишь ему умереть, клянусь, я добьюсь, чтобы вас всех арестовали.
Антониетта и Байрон вошли в небольшую гостиную. Дверь в спальню была широко распахнута. Таша и Жюстин стояли, склонившись над кроватью.
— Здесь повсюду кровь. Антониетта. И если она вся принадлежит Полу, то он потерял слишком много.
Именно сухой и прозаичный голос Байрона привел ее в чувство. Антониетта сделала глубокий вдох и уверенно прошагала к кровати.
— Пол. Что ты натворил?
— Я должен поговорить с тобой наедине, Тони.
— Пол… — запротестовала Жюстин. — Тони, пожалуйста, я умоляю тебе, вызови для него врача. Он говорит, что не надо, но еще не слишком поздно. Не может быть слишком поздно.
— Доктор не сможет помочь ему, Жюстин, тебе это прекрасно известно, — тихо сказал Байрон, его голос завораживал и гипнотизировал, как и его глаза. — Ты должна оставить это Антониетте.
Таша обхватила Жюстин рукой за талию.
— Тони сможет помочь ему. Оставь ее, Жюстин. Мы теряем время, которого у него нет, — она вывела Жюстин из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— Элеанор, мне сейчас же нужны травы. Поторопись. Влад, мне так же нужна и твоя помощь, — Байрон не пытался скрыть свое сообщение от Антониетты. У нее было полное право знать, что жизнь Пола под серьезной угрозой.
— В чем дело, Пол? — ее руки уже двигались по его телу. Байрон придвинулся ближе, зажимая худшие из ран.
— Ему нанесли несколько колотых ран, Антониетта. Он срочно нуждается в крови. Я могу помочь ему. Элеанор принесет все, что мне необходимо.
— Мне необходимо сказать тебе, Тони, — Пол вцепился в руку Антониетты.
— Не разговаривай, пока мы не возьмем это кровотечение под контроль.
— Слишком поздно, и ты это знаешь. Ты всегда знаешь. Это важно.
— Заткнись, Пол, — прошипела Антониетта. — Я не шучу. Ты не умрешь у меня на руках. Байрон, делай то, что должен.
— Я должен дать ему кровь, Антониетта, — Байрон махнул рукой во все еще сопротивляющегося Пола, продолжая зажимать его раны. — Если я сделаю это, мы будем связаны на все времена. Ты понимаешь?
— Я хочу, чтобы ты спас его. Меня не волнует, как ты это сделаешь, просто сделай, — Антониетта пригладила волосы Пола. — Я люблю его, словно он мой родной брат.
— Ты не должна больше ничего говорить, Спутница жизни. Запри дверь. Никто не должен войти в эту комнату. Посади Кельта на страже. Затем приоткрой окно на пару дюймов.
— Твоя сестра…
— Сама найдет способ войти. Она скоро будет здесь. Садись рядом с Полом и слушай мой голос. Я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне. Ты сильный целитель.
Антониетта ничего не поняла, но в его голосе слышалась настойчивость. Она доверяла Байрону как, возможно, никому другому. Поэтому заперла дверь, отдала приказ Кельту и послушно открыла окно.
Практически сразу же Байрон увидел дымку, просачивающуюся в щель.
— Элеанор. Хорошая девочка. Становись с другой стороны. Посмотри, сможешь ли закрыть раны. Антониетта, я собираюсь положить твои руки на него, и ты должна будешь с силой нажать. Мои руки должны оставаться свободными, — он направил ее ладони на живот Пола.
Антониетта ощутила тепло крови. Вдохнула странный успокаивающий аромат. Она знала, что Элеанор была рядом с ней. Но это не имело для нее значения, как и то, каким образом она смогла попасть сквозь запертую дверь, и почему Байрон был уверен, что она сможет помочь, главным для нее было спасти Пола. Она слилась с Байроном, решительно настроенная следовать всем его движениям.
Байрон отделился от своего собственного тела. Она могла ощущать, как его дух свободно парит. Его энергия, раскаленная добела и сияющая, направилась к Полу. Было довольно странно чувствовать, каким маленьким, сжавшимся и уставшим был Пол. Он удалялся от них, его энергия была пугающе тусклой. От понимания того, что ее кузен умирает, сердце Антониетты громко заколотилось. Но она заставила себя оставаться неподвижной и спокойной, доверяя Байрону. Она ощущала решительность, даже уверенность.
Голоса начали что-то напевать на древнем языке. Слова казались ей знакомыми. Когда она поняла, что сможет правильно произносить их, Антониетта присоединила свой голос к остальным. И все это время она сосредотачивалась на передаче Байрону своей силы. То, что он делал, требовало полной отдачи, как физически, так и ментально. Он дотошно начал закрывать раны изнутри, обращая пристальное внимание на детали, удаляя из глубоких ран бактерии, чтобы предотвратить инфекцию.
Антониетта почувствовала присутствие женщины, присоединившейся к ним, работающей вместе с Байроном, в то время как все они напевали. Потом еще один присоединился к ним, Влад, сильный и уверенный, обеспечивающий постоянный приток энергии тем двум, которые трудились над Полом. Когда Байрон вынырнул, рядом с ним осталась Элеанор, Антониетта же воспользовалась возможностью сполоснуть руки в ванной комнате Пола, поскольку чувствовала себя слегка больной от наличия на них такого количества крови своего кузена. Но поторопилась вернуться назад к Байрону.
— Антониетта. Я должен дать ему свою кровь. Даже переливание крови, принятое у смертных не сможет спасти его. Ты уверена, что сможешь жить с таким решением? Вероятно, будет лучше, если ты разорвешь со мной связь, когда я буду делать это.
— Я переживу это. Ты делаешь это для меня. Меньшее, что я смогу сделать, это обеспечить тебя энергией, — она протянула руку, безошибочно находя его лицо. — Я знаю, что ты устал, и я вижу, что ты боишься, что, чтобы тебе ни нужно было сделать, это расстроит меня, но этого не будет. Я доверяю тебе, Байрон.
Он наклонился к ней, мягко пройдясь своими губами по ее. Она жила в темноте, но ощущала каждое чувство, будучи так тесно связанной с ним, как были они. Она почувствовала обжигающую боль, когда он разрезал свое запястье, создавая ужасную зияющую рану. Она почувствовала, как рот Пола сомкнулся на ней, высасывая несущую жизнь кровь Байрона из его тела. Шок заставил ее окоченеть, защитив, всего лишь на миг. Ей пришлось побороться, чтобы преодолеть этот защитный барьер, принять, что Байрон использовал свои собственные зубы, чтобы разорвать запястье. Что Пол поглощает спасающую жизнь кровь. Что происходит вовсе не переливание. Запах крови вызвал в ней страстное желание, которое она не могла понять. Но вместо того, чтобы испытать отвращение, она пришла в восхищение. Она также сознавала, что Байрон следит за ее реакцией.
Антониетта вздернула подбородок, продолжая напевать, воюя со своей человеческой реакцией и сосредотачиваясь на том, что они делали, чтобы спасти жизнь ее любимого кузена. Байрон страшно рисковал, позволяя ей узнать, кем он был. Он доверил ей секрет даже больший, чем ее собственный. В ее роду были ягуары. Он же был чем-то совсем иным. Чем-то, что ненавидели и боялись люди. Он был… вампиром.
— Нет! — резко запротестовал Байрон. — Никогда. Я не немертвый.
Намеренно, Антониетта вновь подалась к нему, обхватывая его лицо своими руками. И пока ее кузен питался от него, она нашла его рот своими губами.
— Ты удивляешь меня, Байрон, — излила она в поцелуе свою благодарность и свои чувства, такие же растерянные, как и она сама, без слов пытаясь сказать ему, что значит для нее, что он доверяет ей достаточно, чтобы спасти жизнь Пола единственно возможным способом.
На секунду слезы блеснули в глазах Байрона. Ему пришлось отвести взгляд от сестры и ее Спутника жизни. Антониетта дала ему дар более драгоценный, чем возможность видеть в цвете. Она дала ему одобрение.
— Достаточно, Байрон, — резко сказал Влад. — Ты и так уже слишком слаб.
Антониетта почувствовала, как он покачнулся, его энергия ушла, его тело лишилось своей огромной силы. Он потерял устойчивость и резко сел, вопреки ее усилиям поймать его.
— Что с ним не так? Элеанор? Влад? Скажите мне, что с ним не так? — паника быстро поднималась в ней, ужасом проникая в ее сердце и легкие.
— Этой ночью он не питался, — спокойно ответил Влад. — Исцеление, каким он занимался, удерживание Пола на земле, пока он делал это, и отдача ему своей крови, берет дань. Я позабочусь об его потребностях. Элеанор также нуждается в помощи. Ты была очень храброй, Антониетта.
— Я ничего не сделала, чтобы помочь. Если Байрон нуждается в крови, он может взять мою.
В комнате наступила внезапное молчание. Даже Элеанор, находящаяся глубоко внутри тела Пола, замерла.
— Cara mia, своей щедростью ты украла мое сердце. Влад позаботится обо всем, что необходимо.
— Не Влад твой Спутник жизни, а я. Я вполне в состоянии дать тебе все, — ее шея пульсировала и горела. Ее грудь ныла. Сексуальный голод кружился в центре ее живота и распространял медленное горячее тепло по ее телу. Волнение поднималось, но в то же время она пыталась проанализировать, почему она ощущала такую потребность предоставить ему кровь.
Байрон притянул ее в свои объятия.
— Не существует никого похожего на тебя, bella. По правде, всего одна мысль о тебе, отдающей мне свою кровь, наполняет меня голодом, который я не осмелюсь назвать. Мы не одни. Позволь Владу дать мне его могущественную кровь, а когда мы останемся наедине, я должным образом отблагодарю тебя.
В его голосе она услышала боль сексуального голода.
— А что, кровь Влада более могущественная, чем моя? Она изменит что-либо? — Антониетта постаралась проигнорировать ответный огонь в своей крови.
— Да, его кровь очень быстро даст мне энергию.
— На что это похоже?
— Слейся со мной, Антониетта, — Байрон одной рукой обнял ее за талию, а второй притянул запястье Влада к своему рту.
Последовавший прилив с силой потряс его, ударил по ней. Мощь вливалась в его изголодавшееся тело. Клетки и ткани, мышцы и кости жадно впитывали дающую жизнь жидкость. Она попыталась было отделиться, ощутить ужас при мысли, что Байрон пьет кровь, но она видела его силу, чувствовала его мощь. Когда он взял то, в чем нуждался, до нее дошло, что все это время она задерживала дыхание.
— Как вы останавливаете кровотечение?
— Мы закрываем следы укуса своим языком. Заживляющий реагент плотно закупоривает раны и, если мы того пожелаем, саму кожу.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 21:54 » Пост # 32

Антониетты почувствовала, как краска заливает ее лицо и шею. На ее шее был след от укуса, Таша засекла его.
— Ты брал мою кровь, не так ли?
— Конечно, ты моя Спутница жизни, — Байрон преднамеренно обхватил рукой ее затылок и притянул ее к себе, его рот завладел ее, делясь вкусом и мощью карпатской крови. Его язык исследовал ее рот, переплетаясь с ее язычком в простейшем спаривании, пока все ее чувства не воспрянули к жизни, а нервные окончания не напряглись сверхмеры.
Элеанор вынырнула из тела Пола и вернулась в свое собственное, покачиваясь от усталости.
— Дело сделано, Антониетта. Он будет жить.
Влад привлек свою Спутницу жизни в свои объятия.
— Ты чудотворец, Элеанор.
— Так и есть, — согласился Байрон. — Grazie, вам обоим. Я бы не смог его спасти без вашей помощи.
— Я думаю мой ужин основательно погублен. Должно быть, у вас сложилось ужасное впечатление от моей семьи, — до Антониетты дошло, что если Элеанор и Влад были такими же, как и Байрон, то должны были слышать полицейских на нижних этажах, проводящих опрос персонала, окружившего место преступления. — Бедный Энрико заслуживает лучшего, чем быть скинутым в желоб для грязного белья. Понятие не имею, что происходит в моем собственном доме.
— По крайней мере, они завернули его в лучшие кружева, которые только можно было достать.
— Это не смешно.
Влад крепко удерживал Элеанор в своих руках.
— Добро пожаловать в семью, Антониетта. Для нас было настоящим удовольствием познакомиться с тобой. А сейчас мне необходимо забрать свою Спутницу жизни домой и позаботиться о ней.
— Grazie за все, что вы сделали, вам обоим. Надеюсь, при следующей нашей встрече все будет в порядке.
— Тогда до встречи.
Антониетта прислушалась, но не услышала никаких шагов. Она знала, что их больше в комнате не было.
— Как вы делаете это? Просто растворяетесь в воздухе? Не используете двери?
— Я научу тебя, — он придвинул кресло к краю кровати. — Пол будет другим, более осведомленным, как и ты. Его слух, его зрение, все будет более острым. И я всегда смогу дотрагиваться до его сознания. Это будет происходить несколько по-иному, чем у нас, но связь будет.
— Тебе удалось уловить, что произошло с ним?
— Я с легкостью могу разбудить его, чтобы мы смогли поговорить. Он будет слаб. Его тело не может исцеляться так же быстро, как и мое, — Байрон взял ее за руку. — Я знаю, у тебя ко мне множество вопросов, и я отвечу на все прежде, чем закончится эта ночь, — он поднес ее пальцы к своим губам, прикусив чувствительные подушечки. — Пол. Пол, возвращайся к нам. Скоро ты сможешь отдохнуть, но сейчас ты обязан поговорить с Антониеттой. Ты хотел что-то рассказать ей. Для тебя очень важно сказать ей правду.
Антониетта услышала давление, скрытое в глубине его голоса, и была поражена тем, что смогла распознать его.
— Твой голос гипнотизирует, не так ли?
— Да, когда я захочу.
Пол пошевелился, тихо простонав.
— Тони?
— Я здесь, Пол, — она протянула свободную руку, чтобы положить ладонь на кузена. — Ты будешь жить, но пока не должен лишний раз двигаться.
— У меня был странный сон.
— Я знаю. Это бывает, Пол. Как все произошло? Расскажи мне. Нам необходимо сообщить в полицию.
— Нет. Ты не можешь сделать этого, Тони. Обещай мне. Пообещай мне, что не пойдешь в полицию, — его волнение резко возросло.
Байрон положил руку на его плечо, мгновенно успокоив.
— Скажи нам, Пол. Вместе мы с этим справимся, чтобы это ни было. Не упоминай больше про власти. Он погубит все, над чем мы так трудились.
— Я знаю, ты думаешь, что это я ворую у семьи, Тони. И я не обвиняю тебя за такие мысли. Мне хотелось, чтобы ты думала, что я вновь принялся за азартные игры.
— Почему, Пол? — обида слышалась в ее голосе, боль ощущалась в сердце.
Пальцы Байрона обхватили ее за основание шеи, начиная медленный, успокаивающий массаж, чтобы изгнать из нее напряжение.
— Несколько месяцев назад я отправился на вечеринку на яхту. Владелец показал нам бесценную картину. Она была одной из наших, Тони. Я тотчас же отправился в полицию, и они сказали мне, что расследование кражи сокровищ из известных семейств идет уже в течение нескольких месяцев. Я понял, что кто-то из членов нашей семьи, должно быть, помогает тому, кто стоит за кражами. Никто не знал пути к хранилищу, не говоря уже о коде, кроме тебя, nonno и Жюстин. Я знал, что ни ты, ни nonno никогда бы не предали нашу семью. Поэтому я вызвался помочь полиции найти воров.
— Пол, о чем ты только думал?
— Я идеально подходил для этого. У меня уже была плохая репутация. Я всегда нуждался в деньгах. Я был правдоподобным. Начать обращать внимание на Жюстин было достаточно легко, — голос Пола был слаб, дыхание затрудненным, — Она была под подозрением, единственная персона, которая имела доступ ко всем кодам безопасности. И ей было известно, как добраться до комнат с произведениями искусства и сокровищниц.
— Для тебя это слишком трудно, — заметила Антониетта, — мы поговорим, когда тебе станет легче.
Рука Пола накрыла ее.
— Я влюбился в нее, Тони. Знаю, ты зла на нее, и она, вероятно, заслуживает, чтобы оказаться в тюрьме, но я прошу тебя отпустить ее. Вели ей возвращаться в Америку. Только не сажай в тюрьму.
Байрон покачал головой.
— Она не вовлечена ни во что противозаконное, кроме как в попытки помочь Полу найти способ расплатиться с его игровыми долгами. Она ничего не украла у семьи Скарлетти. В отличие от твоей семьи, Жюстин очень легко прочитать.
— Я бы никогда и не поверила в подобное. После всех этих лет, с какой стати ей внезапно решаться на кражу? — спросила Антониетта Пола.
— Это должна быть она. Больше никого нет, — ответил Пол. — У нее есть доступ ко всему. Именно она нарисовала мне карту к хранилищу и дала код доступа.
— Ты был готов умереть вместо того, чтобы отправиться в больницу, лишь бы она не попала в тюрьму? Лгать и взять на себя вину за пропавшие вещи, и все ради Жюстин? Пол, ты мыслишь неразумно. Тебе следовало бы немедленно со всем этим прийти ко мне.
— Антониетта, Жюстин не воровка. Она уже сожалеет, что дала Полу коды доступа и карту. Она хотела дать ему деньги, но он отказался. Она верила, что он в беде, и хотела, чтобы он все рассказал тебе, но он не согласился и на это. Он заставил ее поверить, что со стороны тех людей, которым он должен, ему угрожает опасность. Явно, он полагал, что в таком случае она будет вынуждена вовлечь его в воровской круг, но она сделала единственную вещь, которую могла. Она дала ему карту и пароли. Я чувствую, это было предательством твоей дружбы и ничем более. Она не задействована ни в какой воровской шайке.
— Я не собираюсь передавать Жюстин в руки полиции, Пол. Но ты обязан сказать мне, кто сотворил подобное с тобой. С ними нужно разобраться.
— Держись, Тони, от этого подальше. Эти люди ни перед чем не остановятся.
— Он не видел нападавших. И ничего не может сказать о мужчинах, которые набросились на него. Самое важное, что занимает весь его ум, это защита Жюстин.
— Погрузи его в сон. Я позволю Таше и Жюстин посидеть с ним этой ночью. Nonno уже должен быть в курсе, не могу представить, чтобы Франко удалось скрыть это от него.
— Ты понимаешь, что Марита, скорее всего и есть тот человек, который ворует и передает вещи кому-то другому. И именно со старшим Демонизини она собиралась встретиться с партитурой Генделя в руках.
— Франко будет опустошен, если окажется, что это правда, — она направилась в гостиную, пока Байрон отдавал приказ, погружающий Пола в сон. Таша и Жюстин практически ввалились в комнату с Франко и доном Джованни по пятам.
— Он жив, — сообщила Антониетта, — едва-едва. Ему необходим сон. И много питья. Вы можете вымыть его и перестелить постель? Мы оба вымотаны. Способности Байрона к исцелению намного больше моих, и он проделал большую часть работы.
— Я бы хотел взять Антониетту в свой дом, где она сможет отдохнуть, — добавил Байрон.
— Я не могу никуда уйти.
— Пол не проснется, пока мы не вернемся. Им будет вполне достаточно просто давать ему жидкость.
— Слишком многое происходит.
— Ты нужна мне в эту ночь, Антониетта.
— Ваша семья извинилась, — объяснил дон Джованни. — Они видели, что нам не по себе. Боюсь, мы не произвели на них большого впечатления, мой мальчик.
— Они все поняли, — заверил его Байрон. — Полиция ушла?
— Они опросили всех до одного, кроме Пола и вас двоих. Мы сказали, что Пол отсутствует, а вас двоих они смогут увидеть завтра, — произнес Франко.
— Grazie, Франко, — сказала Антониетта, — сомневаюсь, что смогла бы вынести все их вопросы.
Байрон решительно взял руку Антониетты в свою.
— Спокойной всем ночи, мы вернемся завтра вечером.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 21:59 » Пост # 33

Глава 15

— Что мы делаем? — спросила Антониетта, поднимая лицо навстречу ветру. Она много лет не была на стене с бойницами. Это было чересчур опасно. Даже рядом с Байроном она испытывала страх. Достаточно одного небрежного шага и она упадет, разбившись насмерть. Женщина сделала вдох и ощутила запах продолжительного присутствия кошки. Мысль, что ягуар может быть поблизости и прямо сейчас наблюдать за ними, была пугающей.
— Я собираюсь взять тебя полетать. Ты говорила, что хочешь попробовать. Небо ясное, лишь кое-где легкие следы тумана. Думаю, тебе это доставит радость, особенно после такого трудного вечера.
Она вслушалась в его голос, не в слова:
— В чем дело, Байрон?
Он притянул ее к себе, уткнувшись лицом в ее шею.
— Со мной ты в безопасности, Антониетта. Твое благополучие всегда превыше всего остального. Твое принятие, кто и что я, значит для меня все. Я хочу подарить тебе нечто особенное. Что-то, что ты будешь помнить всегда.
Кончики ее пальцев прошлись по его лицу. Каждый раз, когда она читала выражение его лица, Байрон находил удивительно интимным. Ласковая нежность оставалась на его коже, осознавала она это или нет. Он знал, она прочитала его опасения о том, что должно произойти. Она была крепко связана с ним. Слишком многое произошло с того момента, как она проснулась, и еще столько всего потребуется от нее.
— Если полет настолько запоминаем, почему ты боишься за меня?
Впервые за все время он перехватил ее запястья и убрал ее руки от своего лица, положив их себе на грудь. Потом прислонился своим лбом к ее.
— Я этим же вечером должен поговорить с тобой о том, кто я есть, о том, что значит быть моей Спутницей жизни для нас обоих.
— И ты боишься, что я не смогу принять тебя? Я уже сделала это. Не могу сказать, что у меня нет миллиона вопросов, Байрон, но как я могу бояться того, кто ты есть, если ты не боишься того, кто есть я, особенно теперь, когда какая-то лесная кошка убивает людей? Иногда я чувствую ягуара и в себе. Моя кожа буквально чешется, чтобы измениться. Или ты боишься за меня, потому что думаешь, что убийца один из членов моей семьи, вероятно Пол?
— Это не Пол. А даже если и он, то у него не сохранилось никаких воспоминаний, как он превращался в ягуара.
Она облегченно осела.
— Я так боялась. Не знала, что думать о Поле и его странном поведении. С какой стати он решил, что сможет помочь полиции раскрыть шайку профессиональных воров? Поверь мне, я знаю Пола, он не из тех людей, которые могут работать под прикрытием. Что в его духе, так это получить удары ножом и прийти сюда, вместо того, чтобы отправиться в больницу, и убедить всех, что он не может туда добраться. И все, чтобы спасти Жюстин от тюрьмы, — Антониетта покачала головой. — Nonno никогда не оставит Пола возглавлять судоходный бизнес, не важно каким проницательным он может быть. Когда дело доходит до этого, он всякий раз принимает решения, основываясь на эмоциях.
— Тебе не нужен этот бизнес, — ее волосы были мягкими. Кожа — слишком соблазнительной. Он убрал ее темные очки, позволяя своим губам свободно скользнуть по ее векам.
— Нет, я артистка. Я хочу сочинять музыку. Думаю, я эгоистка. Мне действительно не доставит радости оставить то, что я люблю, ради деловых встреч. У Пола есть квалификация, но он не создан для этого.
Он за подбородок приподнял ее лицо.
— Я люблю целовать тебя. Я могу провести всю жизнь, или даже две, просто целуя тебя.
— Забавно, я чувствую почти то же самое, — она приоткрыла свой рот для его, позволяя магии взять вверх. Бриз, прилетевший с моря, был свежим и прохладным, но он только служил контрастом разгорающемуся между ними пламени.
Над ними промелькнула тень, небольшое серое пятно на фоне лунного диска. Но Байрон мгновенно понял, что они больше не одни. Он развернулся кругом, заслоняя собой Антониетту.
— Не двигайся, не издавай ни звука.
— В чем дело?
— Еще не знаю, — будучи настороже, он просканировал окружающую местность на присутствие врага. Но не было ни намека на вампира, ни признака ягуара. Волнение пришло сверху — с парапета башни, возвышающейся над ними.
Байрон сузил свое зрение, ища, его пристальный взгляд постоянно скользил, беспокойно вглядываясь в каждый дюйм карнизов и крыш. Поймав уголком глаза едва заметное движение, он замер. Горгулья, присевшая прямо над его головой смотрела вниз красными горящими глазами. Раздался громкий треск, когда голова гигантской скульптуры слегка повернулась, а крылья расправились на добрые шесть футов [22], приготовившись к полету.
Кулак Антониетты, вцепившийся в его рубашку, казался таким маленьким. И хотя она моментально слилась с ним, но будучи не в силах видеть того, что видел он, получала от этого не менее сильные впечатления.
— Это невозможно. Эти горгульи не живые. Их глаза каменные. В них даже не вставлены драгоценные камни, чтобы ловить и отражать свет. И они не могут поворачивать свои головы и расправлять крылья.
— Ты совершенно права, Антониетта, — от ноток усмешки в его голосе у нее по спине пробежала дрожь. — Я знаю только одного человека, который осмелился бы сыграть со мной подобную шутку.
Байрон сосредоточился на горгулье. Голова повернулась дальше, уставившись на находящуюся позади крышу. И едва голова развернулась, как широко раскрылся гигантский рот, обнажив огромные зубы, заполнившие челюсть. Потом рот со щелчком захлопнулся — в злобном укусе предупреждения. Джозеф завопил, выбегая туда, где Байрон мог его видеть.
— Ты чуть не откусил мне ногу, — обвинил он.
— А это мысль, — спокойно ответил Байрон. — В следующий раз, когда подкрадешься ко мне, я позабочусь, чтобы горгулья откусила от тебя кусок.
Джозеф уселся на спину горгулье, удрученный.
— У меня не получается сделать это правильно. Не важно, сколько бы я ни пытался заставить неодушевленный предмет двигаться, это выходит у меня неуклюже. Если бы это было проделано плавно, ты бы и не понял, что это был я.
Антониетта успокаивающе положила руку на Байрона, когда почувствовала, что тот собирается прочесть лекцию.
— Звучит сложновато, Джозеф. Я думаю, любой испытал бы трудности, заставляя скульптуру горгульи двигаться.
— Я думал, вы слепы, — заметил Джозеф.
— Я не совсем слепа, когда рядом Байрон. Я улавливаю образы, проходящие через него, по крайней мере, осознаю, что происходит вокруг меня. Тебе не следует находиться здесь так поздно. Я не знаю, предупредил ли тебя Байрон, но в округе расхаживает ягуар, убивающий людей. Я говорю серьезно. Я не думаю, что твоя мать хочет потерять тебя.
— Я могу позаботиться о себе, — заявил Джозеф. — Вы уже меняли форму?
— Я не могу менять форму, но звучит это интересно.
— Это трудно сделать самому. Я много практикуюсь, но все равно иногда получается неправильно. Почему вы еще не попробовали?
— Я не такая, как вы.
— Да нет, такая же. Вы Спутница жизни дяди Байрона. Вы…
— Джозеф, — в голосе Байрона прозвучало отчетливое предупреждение. — Достаточно. Ты возвращаешься на виллу. Антониетта права, здесь тебе не безопасно находиться. Хотя, я думаю, более вероятно, что он пришел, чтобы напакостить мне, чем по какой-либо другой причине.
— Он всего лишь мальчик.
— Об этом и Элеанор постоянно напоминает мне.
— А я могу пойти с тобой, дядя Байрон? Мама мне ничего не позволяет делать. Я хотел было полазать по стенам виллы, так она закричала на весь дом. У меня неплохо получается разбег и высокий прыжок, но раскусить, как подниматься по вертикальной стене, я не смог. Я использовал и опоры для пальцев ног и рук.
Байрон вздохнул.
— Ты пытаешься использовать свое тело. Используй разум. Ты слишком сознаешь свое физическое тело.
Антониетта вздрогнула. Ветер становился кусачехолодным. Байрон тут же снял свой пиджак и завернул ее в него. Ее удивило, насколько он был теплым.
— Возвращайся на виллу, Джозеф. Я завтра поработаю вместе с тобой над некоторыми из этих вещей, хотя ты обязан помнить, что не должен использовать подобные способности или обсуждать их за пределами нашего круга. Смысл в том, чтобы все это сочетать, — Байрон постарался сделать все, что было в его силах, чтобы его голос не звучал так многострадально, как он себя чувствовал.
— Вокруг никого нет. А ты был страшно занят, целуясь с Антониеттой. Вот я и решил, что смогу незаметно подкрасться и сыграть шутку.
— Тебе очень повезло, что я не убил тебя разрядом молнии. Иди домой. Я хочу побыть наедине со своей Спутницей жизни.
Джозеф тяжко вздохнул.
— В моей жизни нет никаких развлечений. Между прочим, я не думаю, что это справедливо, когда мне постоянно говорят, что я должен подождать, чтобы узнать что-либо.
— Довольно! — сквозь стиснутые зубы отдал молчаливый приказ Байрон. — Делай, как я велел.
Джозеф встал, выглядя ужасно раздраженным. Он замерцал несколько раз, но ничего не произошло. Байрон закрыл глаза и молчаливо взмолился о терпении.
— Джозеф, держи в уме образ.
— Для меня это всегда делает папа.
— Тогда как тебе удалось забраться сюда? Если я буду делать это для тебя, ты никогда не научишься.
Антониетта прислонилась к Байрону.
— Поскольку ты собирался взять меня полетать, мы можем проводить его до дому, правда?
Байрон поцеловал ее в висок.
— Ты всепонимающая женщина.
— Grazie, что заметил, — Антониетта махнула рукой в ту сторону, где, как она знала, находился Джозеф. — Пошли с нами. Байрон собирается взять меня полетать. Я никогда не делала этого раньше.
— Я приму облик дракона с крыльями. Так я смогу держать тебя рядом с собой. Если ты начнешь паниковать, я сразу узнаю, и мы сию же секунду вернемся на землю.
— И у тебя будет чешуя?
— Да, у меня будет чешуя.
— А я могу выбрать цвет?
Байрон рассмеялся.
— И какой же цвет тебе хочется?
— Когда я была маленькой, моя мама всегда читала мне книгу, в которой дракон имел прекрасную переливающуюся синюю чешую. Мне нравилось, как это звучало. Я до сих пор представляю картину, на которой дракон мерцает морской синевой, как в той книге. Это очень яркое воспоминание.
— Тогда твой дракон будет переливающегося синего цвета, — он притянул ее поближе к себе, утыкаясь носом в ее шею.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:01 » Пост # 34

— Почему я не смогу оседлать дракона? Во всех книгах всадники сидят у дракона на спине. Только идиота, которого предстоит съесть, держат в когтях, — Антониетта ощутила, как его зубы прошлись туда-сюда по сильно бившейся на ее шее жилке. Ее тело в ответ напряглось. Было в этом движении нечто завораживающее и эротичное. Его зубы сомкнулись на ее коже, посылая огненные стрелы бежать по ее крови. Потом по ноющему местечку прошелся его язык.
— Я не хочу рисковать, что ты можешь упасть, — слова были сказаны шепотом прямо в ее шею, его дыхание теплом овеяло ее холодную кожу. Его зубы сомкнулись на ее пульсе, нежно поддразнивая, пока желание огненным шаром не раскалилось в самой глубине ее живота.
— Я не упаду, Байрон. Буду держаться крепко. Пожалуйста, позволь мне это сделать.
Как он мог отказать ей хоть в чем-то, в ее малейшем желании, когда знал, что это значит для нее?
— Я буду самым несчастным, если ты соскользнешь, Антониетта.
— Иногда, Байрон, ты ворчишь, как медведь.
— Я тоже хочу быть драконом, — напомнил о себе Джозеф, — я никогда не делал ничего подобного ранее. Это будет так клёво.
Байрон, сдаваясь, поднял руки вверх.
— Удерживай образ, который увидишь в моем сознании, Джозеф. Убедись, что в силах его поддерживать, прежде чем шагнуть с крыши. Не вздумай отвлекаться. Это крупное животное, совсем не похожее на птиц. И это будет нелегко, так как не знакомо тебе. Изучи в моем сознании все детали и удерживай эту картину постоянно. Я также хочу, чтобы ты находился рядом со мной на случай, если вдруг попадешь в беду.
— На самом деле, ты милый человек, Байрон, — улыбнулась ему Антониетта.
— Не делай этого, cara, я теряю способность думать, когда ты мне улыбаешься. Если на голове Джозефа пострадает хоть один волосок, моя сестрица голову мне снимет. А если что-нибудь произойдет с тобой, я не знаю, что буду делать.
Ответом на его горестные слова стал ее смех, взлетевший до самых облаков.
— Я в восторге. Становись моим драконом, и полетели.
Он не заставил ждать. Байрон боялся, что передумает, если слишком сильно задумается о том, что может произойти. Поэтому он изменил свой облик, удерживая для племянника в уме облик переливающегося синего дракона. И затем огромный дракон осторожно, стараясь ненароком не сбить Антониетту, наклонился, чтобы она смогла забраться на него.
Антониетта медленно выдохнула и потянулась к громадной туше, находящейся так близко от нее. Большая спина была прохладной, чешуйчатой, напоминая скорее большого питона, к которому она как-то прикасалась.
— О-о, Байрон, это невероятно, — она почувствовала, как слезы начали обжигать глаза от этого неожиданного подарка. Даже в своих самых безумных мечтах, она никогда не представляла себе такую возможность. Она не торопилась, наслаждаясь изучением огромного тела, шеи и даже клиновидной головы, осматривая все кончиками своих пальцев. — Это прекрасно. Совершенно. Я никогда не забуду этот момент.
Она ступила на предложенную ногу. Но забраться на спину удалось только после нескольких попыток. На спине для нее оказалось приготовлено небольшое седло и стремена для ног. Ее сердце сжалось от его предусмотрительности. Байрон, создалось ощущение, продумал все до малейшей детали, чтобы облегчить для нее полет. Она наклонилась вперед и обхватила руками шею дракона, крепко сжав в руках поводья.
— Я готова, Байрон. Полетели.
Дракон поднялся очень осторожно, опасаясь стряхнуть всадницу.
— Джозеф? Ты готов? — более мелкий дракон присел на крышу башни, расправил крылья и помахал ими, практикуясь.
Почувствовав, как воздух обдувает ее тело, Антониетта рассмеялась. Она почувствовала, как свои крылья расправляет Байрон. И вновь он проделал это с предельной осторожностью, но дракон был большим, а крылья, следовательно, огромными. Когда он ступил прочь с крыши башни, Антониетта оказалась не готова к тому, как все внутри нее ухнуло вниз. Она конвульсивно вцепилась в шею дракона, воздух вырвался у нее из легких.
— Я могу держать тебя, cara.
Антониетта заставила свое тело выпрямиться, поймать движения животного между своих ног. Подняла свое лицо к небу.
— Нет, не можешь. Я собираюсь летать сама. Мне это нравится, — что она и сделала. Это было опьяняюще — двигаться по небу, хлопанье больших крыльев взбаламучивало воздух так, что она сознавала каждое движение мистического дракона с его переливающейся синей чешуей. Это была ожившая сказка. — Ты можешь выдыхать огонь? А то мы могли бы пронестись над палаццо Демонизини и подпалить Кристоферу волосы.
Байрон почувствовал ее смех даже через шкуру дракона. Через свое тело. Глубоко внутри дракона Байрон ощутил восторг, охвативший его.
Радость так и била из Антониетты. Ветер развевал ее волосы во всех направлениях, обдувал ее лицо, лишая ее дара речи и вызывая на глаза слезы. Она не могла видеть ночное небо, но могла представлять звезды, сверкающие подобно драгоценным камням над ее головой. Она прижалась к шее дракона, призывая его лететь быстрее.
— Посмотри на это, дядя Байрон.
Джозеф попытался повернуться вокруг себя, тело маленького дракона подлетело слишком близко к большому, от чего Байрону пришлось срочно совершать маневр, дабы избежать столкновения в воздухе. Антониетта судорожно вцепилась в поводья, когда ее бедра поднялись над спиной дракона. Байрон поднялся вместе с нею, повторно усаживая ее, прежде чем она смогла соскользнуть. Она обхватила его ногами так крепко, как только могла.
— Я в порядке. Это просто здорово. Я чувствую себя такой живой, — торопливо проговорила женщина, чувствуя, как в нем понимается гнев на своего племянника.
Джозеф, казалось, не заметил того, что натворил, продолжая свои шалости. Он быстро падал вниз к земле и резко взмывал вверх, почти что совершая сальто. И в результате оказался практически дезориентированным. Головокружение буквально сбило его с ног. Паника заняла место образа в его сознании, и он камнем полетел вниз.
Байрон, изо всех сил работая большими крыльями, увеличил скорость, опускаясь ниже подростка.
— Будь осторожна, Антониетта. Он падает, прямо на тебя. Я постараюсь поймать его и сжать когтями. Этот идиот должен быть съеден.
Байрон потянулся к падающему телу. Джозеф, увидев громадную клинообразную голову, рот которой был заполнен острыми зубами, и впал в панику. Пнул дракона по морде, ударил по вытянувшимся когтям, относя свое тело прочь от дракона.
Байрон выругался и начал быстро и стремительно падать, подходя под племянника.
— Я направлю его в сторону хвоста. Постарайся помочь ему, но не упади сама.
Джозеф ударился об спину дракона и скатился в сторону драконьего хвоста. Антониетта бросила поводья и инстинктивно потянулась к нему. Она схватила Джозефа за рубашку, поймав и удержав его. От его веса она чуть сама не упала со спины дракона, но Байрон, внутри огромного туловища, выровнял свое тело, чтобы обеспечить ей устойчивость и не дать свалиться. Джозеф вцепился в дракона, крепко упираясь каблуками.
Парнишка устроился за Антониеттой, крепко обняв ее руками за талию. Она была поражена его размером и силой. Она не чувствовала, что позади нее сидит мальчик. Он ощущался как взрослый мужчина.
— Сколько лет твоему племяннику?
— По человеческим меркам ему двадцать два года. Но по нашим он считается еще юнцом. Ребенок все еще изучает наши возможности. Менять форму — трудный процесс. Большинство родителей раз за разом держат образ для своих детей, пока ребенок не научится обращать внимание на детали. Тебе приходится в одно и то же время оперировать на нескольких уровнях. Когда ты научишься этому, я буду тем, кто будет поддерживать для тебя образ.
— У меня нет способности менять форму, Байрон. Действительно нет. Временами я чувствую близость ягуара, он во мне, но я не могу измениться, как бы ни пыталась.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:02 » Пост # 35

Антониетта была благодарна Байрону за пиджак и за постоянное тепло, которое он излучал, пока они неслись по небу. Она чувствовала, как дракон парил, совершая длинные стремительные круги, пока не завис над одним местом, яростно хлопая крыльями. Джозеф соскользнул на балкон виллы, где и остался. Дракон незамедлительно устремился ввысь.
Антониетта наклонилась вперед и обхватила руками шею дракона.
— Я не хочу, чтобы это когда-нибудь прекращалось. Я думаю, мы должны летать всю ночь.
Байрон был благодарен Элеанор за то, что она подумала снять для него и его Спутницы жизни более маленькую и еще более уединенную виллу. Ему не хотелось приводить Антониетту в пещеру глубоко под землей и там рассказывать о своем образе жизни. Объяснять, какой станет ее жизнь. Ему хотелось сделать это в красивой обстановке, где она сможет почувствовать себя уютно и совершенно легко. Мужчина отправил сестре молчаливую благодарность за ее предусмотрительность. Он не знал, как ей это удалось за такое короткое время, но Элеанор всегда была расторопной.
Дракон опустился на широкую террасу, выходящую на море. Антониетта подождала, пока крылья снова не сложатся на широком теле, прежде чем почувствовала выставленную ногу. Едва ее ступни твердо встали на землю, как Байрон принял свой человеческий облик. Она рассмеялась и обвила его шею руками.
— Grazie. Ты не представляешь, что это значит для меня. Я могу полюбить летать.
Его пальцы обхватили ее затылок, притягивая к себе ее тело.
— Я научу тебя.
— Но я все еще не понимаю, почему это так трудно для Джозефа, когда у тебя превращения проблем не вызывает. Я отчетливо видела образ в своей голове.
— Потому что я держал его для тебя. Это как дышать. Ты ведь не думаешь о механизме дыхания, твой мозг говорит твоим легким и все работает на задворках твоего сознания, в то время как ты проживаешь день. Превращение — совершенно иное. Ты должна контролировать его, даже когда совершаешь другие действия. Детали должны преобладать в твоем сознании, не важно, что еще происходит. Карпатцы думают на нескольких уровнях одновременно, но наши дети должны научиться этому, они не рождаются с такими знаниями. Конечно, некоторые обладают большими способностями, чем остальные. Да и гении среди нас есть.
Его пальцы массажировали ее шею. Чувство собственничества сквозило в его движениях. Антониетта подняла руки и перехватила его запястье. Он подарил ей самый необыкновенный опыт в ее жизни. Прижавшись к нему всем телом, она доверчиво подняла свое лицо к его. С любовью и принятием.
Байрон тихо зарычал и приподнял ее, прижимая к своей груди.
— Я больше всего на свете хочу прямо сейчас заняться с тобой любовью.
— Ты сказал это так, словно это самая ужасная вещь. Но я тоже хочу этого, — ее пальцы ласкали его прекрасно высеченные губы. Она любила его рот, его форму и текстуру. То, каким он был на вкус. После полета по небу, каждое до единого нервное окончание пробудилось к жизни. Она желала его каждой клеточкой своего тела точно так же, как возможно желал ее он.
Байрон отнес ее на виллу. Элеанор заверила его, что одна из комнат была достаточно безопасна, чтобы использовать ее как спальню. Он безошибочно обогнул мебель, словно был здесь не раз, находя изогнутую лестницу, ведущую к роскошной подземной спальне. Окна были плотно прикрыты роскошными бархатными портьерами. Комната была большой, и все свободное пространство занимал пушистый ковер. А спускающаяся вниз ступенька вела к огромной вделанной в пол мраморной джакузи, облицованной мозаикой с замысловатым узором.
— Это твой дом? — она была озадачена его неожиданной скрытностью. Она так привыкла к его постоянному присутствию в своем сознании, что его отчуждение расстроило ее. — Поскольку со мной нет Кельта, пожалуйста, покажи мне планировку комнаты. У меня хорошая память, и это уменьшит вероятность несчастного случая. Мне никогда не нравилось запинаться о стулья. Это очень недостойно.
Но вместо того, чтобы рассмеяться, Байрона, наоборот, еще больше напрягся. Он опустил ее на пол рядом с кроватью. Под своей ладонью она ощутила толстое одеяло.
— Я бы никогда не позволил тебе упасть, — и незамедлительно предоставил ей план комнаты.
Она намеренно улыбнулась ему.
— Естественно, ты бы не позволил. Милая комната. Я была бы не против посидеть в джакузи после пребывания на ночном воздухе. Как насчет тебя?
Байрон провел рукой сквозь свои волосы и услужливо включил воду, прежде чем усесться на краешек кровати.
Антониетта изучила план комнаты, составленный в его голове, медленно обошла ее, затем спустилась по единственной ступеньке и устроилась на краю джакузи.
— Почему ты так обеспокоен, Байрон? — она понятия не имела, чего он хотел от их отношений, а может, что более вероятно — он боялся, что она захочет разорвать их отношения. — Из-за того, что был вынужден дать кровь моему кузену? — она скинула его пиджак, аккуратно свернула и положила подальше от наполняющейся ванны. — Ты можешь поговорить со мной. А-а, да, ты и так хочешь сделать это, но не знаешь с чего начать, чтобы все мне объяснить. Неужели это так трудно? Я была там. Я помню, как просила тебя спасти Пола. Ты думаешь, я буду спорить о способе, которым тебе удалось совершить невозможное?
Байрон поднял голову и взглянул на нее.
— Не знаю, что я сделал такого, чтобы заслужить тебя, Антониетта. Ты действительно поразительна.
Ее мягкий смех был заразительным, знойная сирена поддразнивала его сексуальным очарованием своего голоса. Зрелище, как она медленными движениями снимает с ног сандалии, заворожило его. Было что-то невероятно женственное в том, как она провела руками по своим затянутым в нейлон ногам.
— Разве какой-либо мужчина заслуживает женщину? Я должна буду уделить этому вопросу внимание. Но ты определенно мой выбор, — она наклонилась к звуку льющейся воды, опустила руку, проверяя глубину.
— Мой народ существует за счет крови других. Вот так мы питаемся. От человеческой пищи мы становимся больными, особенно от мяса. Мы можем заставить себя есть, но это неудобно. Большую часть времени, мы создаем иллюзию, что едим. Но если нам все-таки приходиться принимать пищу, мы делаем все возможное, чтобы скорее избавиться от содержимого, — он старался говорить безразлично, но его пристальный взгляд обжигал ее лицо, наблюдая за малейшей реакцией.
— Понятно. Ты действительно рассказывал мне правду, когда пытался убедить меня, что твоей семье будет все равно, что я накрою на стол. Я и не мечтала услышать какое-либо объяснение, — небольшая самоироничная улыбка изогнула ее губы. — На это стоит взглянуть в перспективе, не так ли?
Байрон едва заметно продолжал прикасаться к ее сознанию, легкой тенью следя за ее реакцией. Она без осуждения приняла то, что он сказал ей.
Антониетта постучала ноготком по мрамору.
— Получается, у тебя есть клыки? Как у вампиров в книгах? — она прижала ладонь к пульсирующей жилке на своей шее.
— Когда мне приходится питаться, да, мои клыки удлиняются, — он не отводил взгляда от ее лица.
Антониетта выключила воду.
— У тебя в этой комнате есть музыка?
Вопрос был настолько неожиданным, что он растерялся.
— Ты слышала, что я сказал?
— Конечно, слышала. Все дело в том, Байрон, что, прежде чем мы продолжим обсуждать это и дальше, мне необходимо узнать о тебе несколько важных вещей.
— Тот факт, что у меня есть клыки, некоторые люди могут посчитать важным, Антониетта, — терпеливо промолвил он, задаваясь вопросом, не потерял ли он разум. Паника начала охватывать его. Она была такой красивой, такой храброй, что он испытывал почти физическую боль, сдерживаясь, чтобы не прижать ее к себе. У него было тщательно спланировано, как он раскроет ей правду о своей наследственности, как любяще успокоит ее, однако она, кажется, совсем не нуждалась в утешении.
— Полагаю, что так, но я больше обеспокоена твоим выбором музыки. Я могу жить с некоторыми вещами, но сама моя жизнь — это музыка. Если у тебя ужасный вкус, не знаю, я должна буду пересмотреть нашу любовную связь.
Он с растущим волнением провел руками сквозь волосы.
— Это совершенно другое. У нас не любовная связь. В глазах моего народа, в моих глазах, мы муж и жена. И даже более. Мы связаны навечно. Связывающий ритуал уже прошел.
В ответ на его слова она подняла голову, ее глаза безошибочно нашли его лицо, словно она могла видеть.
— И где же во время связывающего ритуала была, интересно, я? Потому что я не припоминаю этого. И пока ты здесь, не мог бы ты объяснить мне это?
Ее прямой пристальный взгляд потряс его. Она выглядела сиреной, сидящей на краю джакузи, со своими обтянутыми нейлоном и длинной юбкой ногами.
— Женщина оказывается привязанной к своему Спутнику жизни, когда он произносит древние связывающие слова. Сила этих слов отпечатывается в каждом мужчине нашей расы до его рождения. Мы две половинки одного целого. Когда слова произнесены, души становятся едины, как им и предначертано быть, и ни одна из них не может находиться вдали от другой довольно продолжительное время.
— И это может быть сделано без ее ведома или согласия? — тон ее голоса был мягким. Она опустила руку в воду, рисуя на воде.
— Среди нашего народа всего несколько женщин. Наша раса почти исчезла. Но мы обнаружили, что некоторые человеческие женщины, обладающие парапсихологическими способностями, рождены вторыми половинками для карпатских мужчин.
— Поэтому без их согласия и знания, вы привязываете их к себе, — повторила Антониетта.
— У мужчин практически нет выбора, поскольку дело касается выживания. Спутница жизни — свет для нашей темноты. Без ее влияния мы не можем испытывать эмоции или видеть в цвете. Слишком много наших людей превратилось в вампиров или вышло навстречу восходу, так как не смогли найти своих Спутниц жизни. Это наш долг проследить, чтобы наша раса выжила. Спутники жизни должны быть вместе.
Она кивнула головой, но в ее сознании он уловил вспышку гнева.
— У мужчины есть выбор, Байрон. Выбор есть всегда. Причина того, что я не просыпаюсь, пока солнце не сядет, это ты, не так ли? И причиной того, что мой слух и зрение стали более острыми, тоже являешься ты.
— Мы дважды обменялись кровью. Спутники жизни частенько обмениваются кровью во время занятий любовью.
— И я теперь такая же, как и ты? Именно поэтому Джозеф был так уверен, что я смогу превратиться в другое существо?
— Еще нет. Для перевоплощения человека необходимо обменяться кровью трижды. Да и человек должен быть одарен психически. Ты же гораздо более чувствительна, чем большинство.
— Так вот почему ты принес меня сюда сегодня ночью. Ты планировал обратить меня в такую, как ты. Именно поэтому ты так обеспокоен.
— Я хотел подождать, Антониетта. Хотел, чтобы это было полностью твоим решением.
— Почему тогда передумал? — она встала, одним движением снимая через голову шелковую блузку. В ее голосе слышалось лишь любопытство, никакого реального осуждения он не смог обнаружить. И никакого реального страха. В действительности, она казалась очень уверенной в себе. Антониетта, сложив блузку и положив поверх его пиджака, повернулась к нему лицом, одетая всего лишь в кружевной синий бюстгальтер, длинную развевающуюся юбку и чулки.
Байрон отвлекся на ее спокойную реакцию. На ее полные груди, соблазнительно виднеющиеся в почти прозрачных кружевах. Он наблюдал, как она вытащила из волос шпильки и встряхнула свободно распавшейся косой. Ее грудь приглашающе колыхалась.
— Байрон? Почему ты передумал? Почему ты решил принести меня сегодня ночью сюда и обратить без моего ведома или согласия? — Антониетта стянула юбку и осталась в чулках и крошечных «танго».
Ему потребовалось время, чтобы найти голос и отвлечься от поднимающегося в нем желания.
— Действия ягуара сегодня вечером. Меня не было рядом, чтобы защитить тебя. И хотя я подарил тебе Кельта, он не достаточно хорош, чтобы полностью полагаться на него. Мне необходимо знать, что ты в полнейшей безопасности, — даже для его собственных ушей его голос звучал слишком глухо. Он затаил дыхание, когда она принялась стягивать с ног чулки.
— Почему ты не мог просто остаться со мной в палаццо?
— Мы не одинаково спим. Я могу показаться мертвым как всему миру, так и тебе. Если ты проснешься и посчитаешь меня мертвым, твоя печаль будет представлять угрозу для твоей же жизни. Малую часть этого ты испытала, когда Пол выстрелил в меня. Я невероятно уязвим на протяжении дневных часов. В палаццо я не смогу должным образом защитить ни себя, ни тебя.
Его сердце чуть не остановилось, когда она развернулась к нему спиной и, склонившись, вышла из крошечных трусиков. У него не было ни одной сознательной мысли, чтобы подойти к ней, но он обнаружил, что пересек комнату, а его руки поглаживают ее твердые ягодицы.
Антониетта положила обе руки на кафель, прижимаясь к его рукам, изгибаясь, словно кошка.
— Итак, ты думал, что обратив меня, сделав такой же, как и ты, ты защитишь меня от ягуара? — его руки бродили по ее телу, проникая в секретные впадинки и превращая ее внутренности в бассейн полный лавы.
Байрон наклонился вперед и оставил поцелуй на ее хрупкой спине.
— Я знаю, ты была бы в безопасности, Антониетта.
Абсолютная уверенность слышалась в его голосе, в его сознании. Его руки скользнули меж ее бедер, принуждая ее ноги раздвинуться шире. Его одежда натирала ее чувствительную кожу. Антониетта любезно раздвинула ноги.
— Тебе нравится вкус моей крови?
Все его тело напряглось, налившись, становясь болезненно полным.
— Ты пытаешься меня соблазнить, а, Антониетта?
— Я так рада, что ты это заметил, Байрон. Мне было бы ненавистно думать, что ты принес меня сюда с единственной целью — спасти меня от дикой кошки, — она спиной прижалась к нему, с изысканной медлительностью терлась ягодицами о тугую выпуклость на его брюках. Тихий стон вырвался у нее, когда его пальцы нашли ее лоно и проникли вглубь.
Его зубы дразнили ее ягодицы, маленькими легким укусами, по которым потом нежно проходил его язык.
— Я хочу, чтобы ты взял мою кровь, Байрон, сейчас же. И на сей раз я хочу это почувствовать.
Хриплые нотки, сквозившие в ее голосе, когда она выдвигала требование, оказались самой сексуально-захватывающей вещью, которую он когда-либо испытывал. Очень медленно он вытащил свой палец и выпрямил ее, разворачивая лицом к себе.
— Ты говоришь это серьезно, Антониетта? Ты не боишься?
— Я не хочу обмена, я всего лишь желаю узнать, на что это похоже. Честно говоря, эта идея волнует меня, сама не знаю почему. Я должна была бы испытывать отвращение. Но меня расстроило, что тебе кровь дал Влад. Я сама хотела это сделать. Я чувствовала, что являюсь той единственной, которая должна тебе давать все, что тебе потребуется, — Антониетта скользнула руками под его рубашку. — Избавься от одежды. От всей. Мы действительно в ней не нуждаемся, правда?
— Правда, — Байрон обхватил рукой ее затылок и прижался своими губами к ее в глубоком поцелуе, одновременно срывая одежду. Они оказались кожа к коже. Он обнаружил, что голоден, как волк, что все внутри него свернулось в тугой узел. Он безжалостно пил из ее рта, Антониетта отвечала ему теплом на тепло. Их языки переплелись, извиваясь в дуэли. Руки были повсюду, прикасаясь, исследуя, заявляя права. Крайне нуждаясь в ощущениях и вкусе. В огне.
Когда его рот покинул ее, очерчивая дорожку из поцелуев вниз от ее горла к груди, она откинула голову назад, нетерпеливо выгибая свое тело навстречу его губам. Байрон знал, что едва контролирует себя, его клыки уже удлинились, поэтому ему приходилось быть осторожным, когда он посасывал и дразнил ее соски, превращая их в напряженные горошины. Он поцелуями прошелся по возвышенности ее груди, по ключице, прижавшись к выемке на ее горле.
Она сжала в кулаках его волосы, задыхаясь от необходимости, от нетерпения. Ее тело пульсировало от голода, от страсти. Его дыхание на ее шее заставляло ее мышцы в предвкушении сжиматься. Ее груди ныли, в животе все переворачивалось вверх дном. Его язык прошелся по ее коже. Его зубы царапнули нежно. Ласково.
Байрон передвинул ее. Принял ее тело под укрытие и защиту своего.
— Антониетта, ты уверена, что это то, чего ты хочешь? Я могу защитить тебя от опыта, которого ты боишься.
— Разве я кажусь испуганной? Я нуждаюсь в этом почти так же, как и ты. Я желаю тебя, Байрон. Я думаю о тебе каждую минуту, когда бодрствую. Я хочу знать о тебе абсолютно все. Я хочу увидеть, какой должна будет быть моя жизнь. Ты предлагаешь мне вещи, которые я не могу до конца понять, — ее кулаки сжались в его длинных волосах. Все ее тело вибрировало от сексуального напряжения.
Его зубы нашли ее пульс, его язык прошелся по этому местечку, отчего у нее перехватило дыхание. Он обнаружил, что любовь поднимается в нем, поглощая его, смешиваясь с желанием, с эротичным голодом.
— Я люблю тебя, — прошептал он и глубоко погрузил в нее свои зубы.
________________________________
22. 6 футов = 1,83 м.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:03 » Пост # 36

Глава 16

Антониетта вскрикнула, ее ноги практически отказались ей повиноваться, когда раскаленная добела боль пронзила ее тело, мгновенно уступив место обжигающему наслаждению. Разум Байрона был полностью слит с ее и она чувствовала его реакцию на ее кровь. Свежий вкус. Удовлетворяющий голод, который удовлетворить было практически невозможно. Молнии танцевали в их венах, потрескивая и шипя длинными плетями, воспламеняя их. Антониетта собственнически вцепилась в него. Она должна иметь его, должна ощущать под своими пальцами его тело. Должна ощущать его, погруженного глубоко в нее.
— Не надо. Я и так уже на грани потери контроля.
Ему не стоило предупреждать ее, она и сама это знала. Ей хотелось, чтобы он потерял контроль. Хотелось, чтобы он горел так же, как горела она. Она хотела, чтобы он нуждался. Жаждал. Чтобы настолько был поглощен ею, что все иное перестало иметь значение. Ее руки прошлись по его широким плечам, исследовали его грудь, живот. Нашли твердое доказательство его возбуждения.
Она почувствовала, как разряд прошел через его тело, через ее и всего от одного прикосновения ее пальчиков. Сила его желания потрясла ее. Антониетта поглаживала, массировала, поддразнивала, ее пальцы танцевали над его бархатной головкой, пока она не ощутила, как огонь забушевал в его животе.
Он прошелся языком по следам укусов и, схватив ее за подбородок, спаял их рты воедино. В его поцелуе она ощутила горячий, сладковато-пряный вкус крови, страсть. Затем они начали поглощать друг друга, настолько безумно желая быть как можно ближе друг к другу, что Байрон оттеснил ее к стене и зажал там, его руки были повсюду. Она одной ногой обвила его бедра, изо всех сил стараясь более совершенно совместить их тела, изо всех сил стараясь заполучить его в свое тело.
Этого было недостаточно. Шторм бушевал яростно и дико, выходя из-под контроля, и был таким жарким, что они были вынуждены оторваться друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Она хотела разделить с ним одну кожу. Жаждала ощутить его в своем теле. Ему необходимо было коснуться каждого дюйма ее тела, услышать ее приглушенные вздохи, тихий небольшой вскрик, который вырвался, когда его руки нашли сокровенное местечко и заставили ее извиваться от наслаждения.
Снаружи по стеклам виллы хлестал ветер. Вспышки молний пронзали небо, грохотал и гудел гром, сотрясая землю. Темное небо озарилось огненными искрами, звездный дождь обрушился в пенящееся море.
Байрон опустил ее на ковер, не в силах совладать со своим бунтующим телом и сознанием, полностью затопленным ее голодом. Незамедлительно потворствовав своему желанию интимно ее исследовать, он покинул рай ее рта и дождем поцелуев спустился по ее груди к животу, дразня ее пупок, поднимая ее бедра и глубоко входя в нее своим языком.
Антониетта закричала, ее оргазм был таким мощным, что бедра резко поднялись вверх. Он оседлал их, удерживая ее сильными руками, омывая и поддразнивая, тщательно трудясь языком вокруг ее самого горячего местечка, пока она с силой не начала подаваться навстречу ему, извиваясь и желая большего. В тот момент, когда он коснулся ее, ее тело снова вышло из-под контроля, более дико, чем в первый раз.
Байрон притянул ее бедра к своим, крепко прижимаясь к ее влажному, скользкому входу. Он слышал, как бешено бьется ее сердце. Она извивалась на густом ковре, прижимаясь к нему, стараясь вобрать его в себя, ища освобождения. Ему хотелось, чтобы эта картина навсегда осталась в его памяти: ее черные волосы, резко контрастирующие с белым ковром, ее выгибающееся тело, покрасневшее от возбуждения, ее дразнящие груди и тихое требование в голосе, когда она приказывала овладеть ею.
Он ринулся вперед, сильным, глубоким ударом полностью заполняя ее, и все ради радости снова услышать ее крик. С ним она всегда была раскованной, неприрученной и страстной, желающей его всеми фибрами своей души. Благодаря их глубоко слитым сознаниям, он мог ощущать ее сильное желание. Он точно знал, чего она хотела, с каждым толчком погружаясь все глубже. Покрытый ковром пол не был помехой, поэтому он неторопливо погружался в нее, но все равно этого было недостаточно.
Антониетта вцепилась в него, притягивая все ближе, приподнимая свои бедра, чтобы встретить его в дикой чувственной пляске. Она не могла сказать, когда заканчивался один оргазм и начинался другой. Они приливной волной следовали друг за другом через ее тело, покачивая его на своих волнах, каждая из которых была сильнее предыдущей, однако этого все равно было мало. Ее потребность в нем, казалось, была ненасытной. Ее ногти впились в его кожу, притягивая его бедра к ней, в то время как все ее тело поднималось навстречу его, выгибаясь под ним в плену общего удовольствия.
Байрон упивался тем, как она отдавала себя ему — полностью, без оговорок. Его тело было переполнено сверх его ожиданий. В ушах стоял гул, темный шторм чувственного голода завладел им.
— Я хочу, чтобы ты услышала слова, cara mia, узнала, что я отдаю тебе, а ты отдаешь мне. Это брачный ритуал. Эти слова обладают властью связывать две половинки души в одну. Я объявляю тебя своей Спутницей жизни. Я принадлежу тебе. Я предлагаю тебе свою жизнь. Дарю тебе свою защиту, верность, сердце, душу и тело. Я обязуюсь хранить то же самое, что принадлежит тебе. Твоя жизнь, счастье и благополучие всегда, на все времена, будут лелеемы и стоять над моими. Ты моя Спутница жизни, связанная со мною навечно и всегда находящаяся под моей защитой.
Ее женские ножны были тугими и горячими, бархатистое трение превращало его в настоящего безумца. Он почувствовал, как где-то в районе больших пальцев разгорелся огненный взрыв, разносясь вверх по его телу с силой тарана. Антониетта принимала его все глубже, вздымая бедра вверх навстречу ярости его тела, отчего в момент взрыва они оказались спаяны воедино. Ему показалось, что он может распасться на части, поэтому быстро вцепился в Антониетту и свое здравомыслие.
Антониетта лежала под ним, крепко держась за его руки и кончиками пальцев потирая его бицепсы, исследуя форму и очертания его мускулов, одновременно пытаясь восстановить свою способность дышать и душевное равновесие. Байрон уткнулся лицом в ее шею, губами успокаивая бившийся там пульс, он был так глубоко погружен в нее, что она была уверена, что они спаялись навечно.
— Как ты думаешь, нам вообще известно значение слов «не торопиться» и «помедленнее»? — в ее голосе слышался юмор. — Мне казалось, мы вот-вот подожжем комнату.
— Моя спина и так опалена, — ответил Байрон. Он приподнялся на локте, чтобы частично снять с нее свой вес, его вторая рука обхватила ее грудь.
Антониетта почувствовала ответную волну, прошедшую через ее тело.
— Даже не дыши на меня. А то я растаю прямо на ковре, — ее ресницы опустились. — Сейчас я усну прямо здесь, на полу и, когда проснусь, хочу, чтобы ты все еще был во мне, — она блаженно вздохнула. — Может статься, ты самый замечательный любовник за всю историю мира.
Он склонил голову к соблазну, который представляла ее грудь, его язык, кружась, прошелся вокруг ее соска. То, как ее тело напряглось вокруг его, заставило его улыбнуться.
— Может статься, самый величайший любовник? — он с силой втянул ее грудь в рот, наказывая, и рассмеялся, когда ее бедра в который раз вздыбились, волна оргазма нахлынула на нее. — Ты так красиво отвечаешь, Антониетта, — она была такой мягкой и щедрой, ее тело так радостно приветствовало его.
Пока его рот жадно трудился над ее грудью, ее пальчики запутались в его волосах.
— Ты планируешь потратить всю ночь, расточая внимание моей груди? Не то, чтобы я жаловалась, но ты сводишь меня с ума. Я не могу позволить себе стать еще горячее. Хотя сейчас мне известны причины столь редких случаев самовозгорания.
— Я думаю, что смогу провести целую ночь, уделяя внимание остальным частям твоего тела, — ответил он. — Я решил, что попробую все известные в мире способы, какие только есть, чтобы заняться с тобой любовью. Как насчет этой знаменитой книги со всеми этими интригующими позами и идеями?
Ее пальцы ласкали его волосы, а от заклокотавшего в ней смеха ее внутренние мышцы незамедлительно сжались вокруг него.
— Прекрасно, но не сегодня. Сегодня ночью тебе нужно как-то позаботиться доставить меня отсюда до джакузи, и чтобы никто из нас не свалился беспомощной кучей на полу.
— Мы уже на полу. В любом случае, мне придется покинуть твое тело, где, как мне думается, я нашел дом. Ты самая горячая штучка на земле. Я остаюсь там, где я есть.
— Лентяй. Обещаю заниматься с тобой любовью всю ночь, но если я не окажусь в успокаивающей воде, то буду не в силах сдержать это обещание. Мы вели себя довольно энергично, — на миг она прижала его голову к своей груди, позволяя волнам удовольствия омыть ее. Она чувствовала себя словно в коконе чувственного восторга.
С тихим стоном сожаления он поцеловал ее сосок.
— Полагаю, ты права, но хочу, чтобы ты знала, я и сам наслаждался.
— Когда мы очутимся в постели, я дам тебе все, что ты захочешь. Ты сможешь воплотить все свои фантазии, — она присутствовала в его сознании, видела каждую его фантазию и возбуждалась от знания его намерений. — Хотелось бы мне обладать твоей выносливостью, но у меня ее нет. Я не хочу иметь синяки.
— Моя слюна содержит заживляющие вещества. Нам не стоит беспокоиться по этому поводу. Да я и не позволю тебе ощущать дискомфорт, — он неторопливо начал выходить из ее тела. Ее мускулы тотчас же отреагировали на это, сжавшись вокруг него, стараясь удержать внутри нее. Байрон поцеловал ее в горло. — Видишь? Даже твое тело не желает, чтобы мы разлучались.
— Не слушай его, — обхватила она руками его шею, когда он поднял ее, прижав к своей груди. — Я не могу двигаться. И скорее всего никогда не смогу вновь.
Вода в джакузи была горячей и пенистой, взрываясь вокруг ее наиболее чувствительных участков тела. Даже это ощущение казалось чрезвычайно эротичным.
Антониетта блаженно вздохнула.
— Это само совершенство. У тебя есть свечи?
— Если тебе этого хочется.
— Я не смогу их увидеть, но вот если они ароматичные, это всегда приятно.
И почти мгновенно комнату заполнил аромат жимолости и дождя. Антониетта улыбнулась и позволила своим ногам всплыть на поверхность, широко раскинув руки, чтобы впитать атмосферу.
— Мой собственный колдун.
Вода омывала ее груди, плоский живот, треугольник темных кудрявых завитков и затененное местечко меж ног. Байрон откинулся назад, наблюдая за ней, странные эмоции пронзили его. Она была так тесно связана с ним, так укоренилась в его сердце и душе, что он не был уверен, как это произошло. От одного взгляда на нее, словно копье пронзало его тело. Это было странное ощущение, физическая боль, вызванная любовью, когда он смотрел на нее.
— Ну, и какая музыка тебе нравится? — Антониетта плавала в тихой покрытой рябью воде, ее волосы словно водоросли расплылись вокруг нее. Ее голова ударилась о грудь Байрона. Его руки тут же сомкнулись вокруг нее, удерживая на месте, в то время как вода пузырилась и шипела на ее чувствительной коже.
— Джозеф исполняет довольно интересный вариант рэпа, — ответил он.
Ее рот широко раскрылся в тревожном вздохе, от чего она скользнула под воду, захлебнувшись от протеста. Он схватил ее и вытянул на поверхность, язвительно посмеиваясь.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:05 » Пост # 37

— У меня есть вся твоя музыка, — заверил ее он.
— Это было по-настоящему подло, — сказала она. — В ответ я могла бы заметить, что мы не использовали средств предохранения. Я даже не думаю об этом, когда рядом ты, что глупо, потому что я всегда ответственна. Я не могу видеть твое лицо, но надеюсь, ты хмуришься.
Он взял ее руку и поднес кончики ее пальцев к своему рту.
— Неужто похоже, что я хмурюсь.
Она выдернула руку.
— Тебя невозможно расстроить. Ты, вероятно, будешь в полном восторге, если я забеременею, что совсем нелогично.
— Я предпочел бы подождать, пока не перевоплощу тебя.
Антониетта села, скатившись на небольшое выдолбленное место для сидения.
— Все эти разговоры о перевоплощении звучат подозрительно, как и вампиры. В чем различие?
— Вампир само воплощение зла. Карпатские мужчины теряют эмоции спустя примерно две сотни лет после рождения, когда становятся по-настоящему взрослыми. В это время прелесть власти начинает манить их, нашептывать ощутить всплеск силы от убийства. Мы хищники, с некоторыми животными чертами. Если нас спровоцировать, мы можем стать опасными, но мы не убиваем без разбора. Вампирам нравится причинять боль, мучения и, в конечном счете, смерть остальным. Мы берем кровь, но вреда тем, у кого ее берем, не причиняем. Вампиры убивают ради адреналина в крови, а также ради всплеска силы, кратковременного восторга, когда он убивает. Долг наших охотников вынести этим мужчинам справедливый приговор и защитить наш вид, скрыв их существование.
— Так вот что ты имел в виду под словом «охотник». Охотник на вампира.
— Да, помимо всего прочего. Я делал это, но не это мое призвание.
— За что я благодарна. Как долго ты живешь?
Он пожал плечами, его ленивое движение вызвало всплеск на воде, которая омыла ее кожу. Его руки поймали ее ступни, положили к себе на колени, чтобы его пальцы могли помассажировать ее ноги.
— Пока не получим смертельную рану и негде будет достать кровь, мы можем жить так долго, как пожелаем.
— Так что если я стану такой как ты, я буду жить, но мне придется наблюдать, как умирает моя семья, а затем и их дети.
— К сожалению, это одна из трудностей, с которыми мы сталкиваемся. У нас есть люди, которых мы теряем, но с этим сталкиваются все. Дон Джованни не будет жить вечно. Тебе придется столкнуться с его смертью, несмотря ни на что. Да и юная Маргарита могла умереть, когда на нее упал тот щит. В жизни может произойти все, — его пальцы скользнули вверх по ее икре.
Антониетта глубже скользнула под воду, еще сильнее вытягивая перед ним ногу.
— Верно, с этим я не поспорю. И я буду не в состоянии бодрствовать во время дневных часов?
— Нет, но тебе придется приучать свою кожу к ранним утренним часам, прежде чем ты сможешь выйти в это время суток.
— Но у меня будешь ты.
— Ты моя Спутница жизни, Антониетта. Я всегда буду с тобой.
— Мужчины во все времена оставляли женщин, Байрон. Ты просишь меня ради тебя полностью изменить свою жизнь. Я люблю свою семью. Люблю палаццо. Я не желаю покидать свой дом. И я не хочу бросать свою карьеру. Музыка определяет, кто и что я есть.
— Спутники жизни не могут покидать один другого. Да я и не прошу тебя отказываться от своей карьеры или покидать свой дом. Некоторые карпатцы живут с людьми и это прекрасно срабатывает.
— Как происходит перевоплощение?
— Мы трижды обмениваемся кровью. Она в свою очередь работает над твоими органами, изменяя и перестраивая их, готовя к тому, кем тебе предстоит стать. Уже есть признаки этого.
Она лениво щелкнула по поверхности воды, лопая пузыри, которые пенились вокруг нее.
— Что по поводу моих глаз? В последнее время происходят странные вещи. Я вижу вспышки света, тени и даже цвета, словно тепловое излучение тела. Я полагала это из-за того, что мы тесно связаны друг с другом.
Байрон обдумал полученную информацию.
— Я видел цвета благодаря Жаку. Это были не мои воспоминания, которые я черпал из своей памяти, а его видение своей Спутницы жизни. Это необычно. Мы погружаемся в воспоминания, чтобы почувствовать эмоции, но, как правило, это не срабатывает со зрением. Возможно, дело в моей родословной, что дает подобный эффект. Мне хотелось бы, чтобы твое зрение восстановилось, поскольку кровь лечит и изменяет. Наши глаза устроены по-другому, более приспособлены для ночного зрения. Неужели возможность видеть более привлекательна, чем желание быть со мной?
Антониетта рассмеялась.
— Ты истинный мужчина. Только он мог сказать подобное.
В ответ он потянул ее за ноги, пока она не очутилась под водой. Выдернув свои ноги, Антониетта под водой изменила направление и ударила головой его в живот. После чего, обхватив его руками за талию, используя его как якорь, она положила голову ему на колени, а ее рот сомкнулся на его плавающем члене.
Байрон бросил взгляд вниз — на расплывающиеся по пенящейся воде шелковистые волосы. Она начала сильно сосать, что мгновенно привлекло его внимание. Ее язычок танцевал и дразнил, поглаживал, пока его тело не задрожало и огонь желания снова не охватил его. Она, создавалось ощущение, разбудила вулкан в самом центре его существа. Его кровь загустела, а все нервные окончания, казалось, сосредоточились на том месте, где трудился ее жаркий страстный рот. Дыхание вырвалось из его легких. Она вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, водная нимфа, смеющаяся над ним.
— Иди сюда, сумасшедшая ты женщина, — он потянулся к ней, привлекая ее к себе. — Мы будем жить в твоем доме с твоей семьей. Ты будешь путешествовать по миру, исполняя для людей свою музыку, а я вновь займусь созданием ювелирных украшений из камней, которые тянутся ко мне. Проживи свою жизнь со мной. Я не смогу без тебя. Спутники жизни — это навечно, Антониетта. Мы можем пожениться и по законам твоего народа, жить и казаться стареющими. Со временем нам придется уйти, но мы всегда сможем вернуться, если ты этого захочешь.
Она подняла голову, небольшая соблазнительная улыбка играла на ее губах.
— Ты, действительно, можешь сделать так, чтобы я не испытывала неудобств и мы могли заниматься любовью всю ночь?
— Абсолютно.
— Думаю, мне потребуются доказательства, прежде чем я соглашусь на какие-либо еще укусы.
В ответ он поднял ее, усаживая на бортик джакузи и раздвигая ноги достаточно широко, чтобы между ним смогли поместиться его широкие плечи.
— Вызов, перед которым я не в силах устоять, — наклонив свою голову, он легонько прикусил внутреннюю сторону ее бедер, его дыхание теплой волной прошлось по ее самому чувствительному местечку.
Его руки приподняли ее бедра и он просто скользнул в нее своим ртом, отчего она закричала, вцепившись руками в его волосы, как за якорь.
Антониетта позволила своей голове откинуться назад. Ее груди, казалось, ныли от своей полноты. Каждый мускул в ее теле был напряжен. Его язык творил невообразимое, лаская, поглаживая и смакуя. Где бы он ни коснулся ее, тут же успокаивал, повышая ее удовольствие. В ее теле все туже и туже сворачивалась, раскачиваясь, пружина. Антониетта была влажной, горячей и нетерпеливо жаждущей его. От красоты и чуда того, что он заставлял ее испытывать, ей хотелось плакать. И, тем не менее, она нуждалась. Страстно жаждала. Его.
Байрон поднял голову, встретился своим ртом с ее, делясь с нею ее же вкусом, его язык немного поддразнил ее, после чего он развернул ее и наклонил над бортиком.
— Такого доказательства достаточно? Я могу дать тебе и больше, — его руки обхватили ее грудь, а сам он прижался к ее ягодицам, сознательно демонстрируя силу своего желания. — Тебе нужно больше?
Она потянулась назад в попытке направить его в себя. Байрон ускользнул от ее руки, опять потеревшись об нее, его зубы укусили ее твердую ягодицу. Антониетта начала разворачиваться, решительно настроенная показать, что в эту игру могут играть и двое. Байрон, прижав ее к бортику, схватил ее за бедра и вошел в ее тугие ножны с изысканной медлительностью.
— Ты хотела медленно и неторопливо, помнишь?
Он был таким толстым, что она могла чувствовать, как он растягивает ее, прокладывая путь сквозь ее складки, трение медленно подводило ее к грани безумия.
— Я не говорила этого. Уверена, что не говорила, — он был невероятно сильным, удерживая ее нежной, но совершенно мертвой хваткой, и все это время двигаясь ленивыми медленными толчками. Каждый его выпад вперед заставлял ее содрогаться от наслаждения. Она была вынуждена сохранять полнейшую неподвижность, пока он трудился над ней.
Она перестала пытаться двигаться навстречу ему, позволяя удовольствию волнами омывать ее. Ее груди были напряжены, а каждое движение Байрона лишь углубляло ее переживания, как он и обещал. Антониетта потянулась к его сознанию, чтобы разделить с ним каждый свой оргазм, красоту отдачи тепла и огня. Отдачи ему. Она могла чувствовать его усиливающееся возбуждение, когда ее тело стало все более и более энергичным, крепко сжимая его и подводя вместе с ней к краю.
Когда она снова смогла дышать, Антониетта обнаружила, что смеется над тем, как он осторожно сделал шаг назад, уводя ее за собой в пузырящуюся воду.
— Мы с тобой соединены навсегда? А то мои ноги отказываются повиноваться мне, притом что я ничего не делала, — вода бурлила вокруг ее ягодиц, шипела между их тел, и дразнила сосредоточие ее женственности. — Думаю, ты знаешь, что тебе никогда не удастся убедить меня с помощью секса. Но ты можешь попытаться, я надеюсь, что ты попытаешься, но решение я приму, основываясь на других вещах. На важных вещах, таких, как твой выбор музыки, — смех медленно пропал внутри нее. Антониетта неподвижно замерла.
Байрон выскользнул из ее тела, развернул ее лицом к себе, его руки легко легли ей на бедра.
— В чем дело, Антониетта?
— У меня есть выбор, Байрон? Ты спрашиваешь меня, хочу ли я этого перевоплощения, или сообщаешь мне об этом, поскольку собираешься перевоплотить меня и не важно, что я при этом чувствую?
Ее ногти впились в его руки. Он мог чувствовать биение ее сердца, слышать устойчивый, пугающий ритм. Байрон одной рукой обхватил ее за основание шеи.
— Я принес тебя сюда с намерением перевоплотить, — его голос был очень тих. — Мой первейший долг перед тобой и перед моим народом — твоя защита.
— Мне необходимо сесть, — ее дыхание застряло где-то у нее в легких, которые в свою очередь были похищены. Позади себя она почувствовала одно из мест для сидения и Байрон помог ей сесть в пенящуюся воду. — Выключи струи.
Что он и сделал. Комната неожиданно погрузилась в тишину. Антониетта подтянула колени и обхватила их руками.
— Ты хотя бы представляешь, какой уязвимой может чувствовать себя женщина? Я сильная и не боюсь большинства вещей, но умна достаточно, чтобы пребывать в среде, которая работает на меня. Мне удается делать большинство вещей, какие мне хочется, но при этом я всегда стараюсь пребывать в уверенности, что окружена людьми, которым доверяю. Слепота делает меня еще более уязвимой. Я не могу ударить тебя по лицу и выйти из комнаты, как королева из драмы. Если я при этом наткнусь на стул, это сведет на нет весь эффект.
— Ты хочешь ударить меня по лицу?
Она отбросила с лица влажные волосы.
— Нет, я хочу, чтобы ты позволил мне принимать собственные решения. Это не мелочь, то, что ты просишь у меня. Это нечто большее, чем брак, а я никогда не собиралась вступать в брак.
— Почему бы тебе не выйти замуж, Антониетта?
Она пожала плечами. Вода была теплой, и именно в тепле она нуждалась прямо сейчас.
— А откуда мне знать, что мужчина хочет меня ради меня? Я совсем не такая, какой меня видишь ты. У меня лишний вес, шрамы, конечно, не такие, какими их расписывала мне Таша, но они есть. Я из первого ряда видела, какой ошибкой может быть брак. Пол и Таша так много выстрадали, что ты и представить себе не сможешь. Их отец был таким бабником, — она потерла руками лицо. — Он переспал с каждой горничной в палаццо и всеми прочими женщинами, каких мог очаровать. О нем упоминали во всех таблоидах. Его не волновало, где он находится и кто может его увидеть. Он был способен заниматься сексом прямо на глазах Пола и Таши и при этом смеяться. Он был резким и неодобрительным с Полом и при этом осыпал Ташу подарками и кое-чем еще.
— У него не было чести, Антониетта. А у меня есть.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:06 » Пост # 38

— Тетя Селена знала обо всех его женщинах. Она предпочитала пить, чтобы в противном случае не выдать себя. Ходили слухи, что одна из его женщин родила ребенка, — Антониетта протерла рукой рот, словно стараясь избавиться от плохих воспоминаний. — Однажды тетя Селена умерла при, как утверждали власти, подозрительных обстоятельствах. Она и Антон находились в башне. Произошла ужасная драка. Nonno поднялся наверх и попытался было успокоить ее и заставить спуститься вниз. Даже Хелена пыталась. Но в итоге Селена упала или ее столкнули. Это был ужасный период в нашей жизни. А ребенок… если когда-нибудь и был, то дядя Антон заплатил женщине, и та сделала аборт, поскольку о нем больше не упоминали. Сам же он продолжил жить, словно ничего и не было.
— Как он умер?
— Автомобильная авария. Он был пьян и слетел с дороги, — она прислонилась затылком к бортику джакузи. — Таша побывала замужем. И оба раза ее мужья изменяли ей. Женат и Франко, его жизнь несчастна. Несколько мужчин, с которыми я встречалась, казались разумными партнерами, но заканчивалось все тем, что они были заинтересованы моими деньгами и/или бизнесом Скарлетти.
— И ты думаешь это то, чего хочу я, Антониетта? — его голос был само спокойствие.
Она вздрогнула, несмотря на теплую воду.
— Ты хочешь, чтобы я стала созданием, представителем другого вида, который нуждается в крови, чтобы выжить. Ты желаешь, чтобы я изменила то, кем являюсь, ради тебя.
— Ты предпочитаешь, чтобы я покинул тебя?
В тот момент, когда он произнес эти слова, она ощутила боль, свернувшуюся внутри нее.
— Насколько мне помнится, ты говорил, что Спутники жизни никогда не могут жить вдали друг от друга.
— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя? Ты хочешь прожить жизнь, которая не будет включать меня? Вот на этот вопрос, больше чем на какой-либо другой, тебе стоит найти ответ.
— Я хочу выбраться отсюда, — она встала, вода полилась с нее.
Байрон мгновенно оказался подле нее, вынося ее из джакузи и заворачивая в мягкое полотенце. Антониетта вцепилась в ткань, удерживая на себе, и направилась к кровати, используя карту в голове Байрона.
— Всегда есть выбор. Ты принес меня сюда, чтобы перевоплотить, но дал мне право выбора.
— Ты никогда не была бы счастлива и не доверяла бы мне, прими я такое важное решение за тебя, Антониетта. Я многое знаю о тебе, и мне нужно твое доверие. Я хочу, чтобы ты выбрала меня. Я не хочу, чтобы это произошло из-за того, что ты моя Спутница жизни, или потому что ты можешь восстановить свое зрение, или даже потому что у нас великолепный секс. Я хочу, чтобы ты сказала «да», потому что испытываешь ко мне то же самое, что испытываю к тебе я. Я хочу, чтобы ты осознала, как сильно меня любишь.
— Превосходный секс, — тихо поправила она. Он разрывал ее изнутри. Если бы он пытался заставить ее силой, она бы сражалась с ним на каждом шагу, но он просил ее. Он делал большее, чем просто просил ее. Он отбросил в сторону свою гордость и положил свои чувства к ее ногам. — Байрон, если я попрошу тебя жить со мною в палаццо, вместе, женатыми по обычаям моего народа, и при этом мы найдем способ быть в безопасности, ты сделаешь это, если я не пройду полного перевоплощения?
— Ты моя Спутница жизни. Я бы предпочел прожить жизнь и состариться вместе с тобой. Я покончу со своей жизнью, когда ты умрешь.
Антониетта слышала звон правды в его голосе. Свернувшись на постели и положив голову на подушку, она позвала его:
— Иди согрей меня, Байрон.
Он не заставил себя ждать, в чем она и не сомневалась, его тело устроилось подле ее, его руки привлекли ее ближе, обвившись вокруг нее так, что она почувствовала себя в безопасности и тепле.
— Я хочу семейную свадьбу с Ташей, стоящей рядом со мной. И я хочу, чтобы ты заключил с ней мир.
— Она решительно настроена заставить капитана Диего бросить меня в тюрьму.
— Она перестанет, как только ты станешь членом семьи. Мы защищаем семью, и ты будешь ее частью.
— Ты просишь от меня многого, но ради тебя, ради твоего счастья, я найду способ сосуществовать рядом с твоей провокационной и невозможной кузиной.
Она развернулась в его руках, нашла его лицо кончиками своих пальцев, прошлась по нему руками, чтобы принять каждую деталь.
— Я выбираю тебя, Байрон. Я хочу провести свою жизнь с тобой. Так что давай займемся этим.
Он склонился над ней, целуя в губы. Ее губы дрожали под его.
— Я хочу, чтобы ты была уверена. Пути назад не будет. Как только мы сделаем это, я не смогу ничего отменить.
— Я бы не сказала «да», не будучи в этом уверенной.
Он снова поцеловал ее с такой нежностью, что ее сердце перевернулось. Он держал ее с такой заботой, его невероятная сила находилась на привязи. Даже в муках дикой страсти он был бережен с ней. Она чувствовала его дыхание, мягкий бархат его губ, нежное натяжение его зубов, когда они, в завораживающем ритме и слегка царапая, скользили туда-сюда по ее коже. Была и раскаленная добела боль, немедленно уступившая место наслаждению. Вспышки молнии танцевали в ее венах. Антониетта обняла голову Байрона, запутавшись руками в его волосах. Она ощущала его язык, слышала его тихий шепот, слова, которых не понимала.
Она почувствовала, как он передвинул ее в своих руках, прижимая ближе к своей груди. Антониетта пробежала руками по его телу. Его руки легли на основание ее шеи, прижимая ее голову так, чтобы ее рот оказался чуть выше местоположения его сердца. Сила и власть ощущались в этом месте. Энергия наводнила ее тело. Огонь разгорелся в ее животе, в груди, между ног. Его тело находилось поверх ее, погружаясь в нее с таким же пламенем и силой. Было нечто сказочное в их любовной игре. Вкус в ее рту был горячим и острым. Соленым. Его руки были нежными, обхватывая ее тело, удерживая его вблизи. Его любовная игра была ласковой и нежной, совершенно непохожей на его предыдущую страсть, заставляющая ее чувствовать себя желанной и драгоценной. С каждым движением его тела она ощущала, как напряжение в воздухе становится все сильнее и сильнее, чувствовала, как он поднимается вместе с ней. Их освобождение сотрясло их обоих, оставив ее изможденной, лежащей на нем, вялой и иссушенной, при этом переполненной странным покоем.
Она прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо и закрыв глаза.
— Я так устала, Байрон. Не думаю, что могу еще чуть дольше оставаться бодрой. Даже если что-то исключительно важное будет происходить, не буди меня, дай поспать, — она также не была уверена, не приснилось ли ей их единение. Действительно ли она брала его кровь. Ее сознание было затуманено, тело настолько вялым, что она не могла пошевелиться.
— Почему ты сказала мне «да», Антониетта? — он поцеловал ее веки, уголок рта. — Почему ты предпочла что-то такое неизвестное в жизни такому родному? Твоя храбрость пугает.
Она потерлась об его плечо словно довольная кошечка.
— Я думаю, каждый хочет быть любимым, Байрон. Всю свою жизнь я мечтала повстречать мужчину, который будет действительно любить меня и желать разделить свою жизнь со мной. Мне необходимо быть любимой. Заглянув в твое сознание, я увидела такую же потребность. Не требуется такой уж храбрости, чтобы ухватиться за возможности, когда они встают у тебя на пути. Жизнь предназначена, чтобы быть прожитой. Я не хочу сидеть в сторонке и смотреть, как она проходит мимо. Никогда не желала. Слепота научила меня использовать все возможности, какие только есть, в тот момент, когда они появляются. С тобой это легко. Я вижу в твоем сознании, и то, что ты чувствуешь ко мне, потрясает, — ее тихий смех играючи прошелся по его коже. — Это нереально, но если ты желаешь смотреть на меня, как на красивую и замечательную женщину, я не возражаю.
Он еще крепче обнял ее руками, его прикосновение было собственническим.
— У тебя и так есть определенные способности и твоя необычайная чувствительность. Будет интересно понаблюдать, как твои таланты будут развиваться в ближайшие годы.
— Но мы будем жить в палаццо, — еще раз напомнила Антониетта, желая уверенности. — Nonno будет возражать против моего отъезда. И никто не понимает Ташу.
— Она никогда не говорит, что имеет в виду. Большую часть времени я буду вынужден сканировать ее сознание и читать ее намерения, не обращая внимания на ее слова, но остальные члены твоей семьи и некоторые из слуг имеют странный барьер в своем сознании.
— Я тоже буду способна делать это?
— Да. Но в случае с твоей семьей, если они поймут, что происходит, ты будешь вынуждена стереть их воспоминания. Ты научишься со временем понимать, что лучше всего, если это возможно, позволять людям сохранять в тайне собственные мысли.
— Я нахожу это навязчивым и слегка пугающим, когда думаю, что ты можешь читать мои мысли. Временами мысли приходят и уходят спонтанно. Я не уверена, что мне хочется, чтобы ты видел, что я чувствую на самом деле.
Он тихо рассмеялся, обрушив легкие поцелуи на ее волосы.
— Я обнаружил, что лучше постоянно сканировать Джозефа, и ты можешь захотеть делать то же самое. Он хоть и выглядит достаточно невинно, да и говорит так, но на самом деле он настоящий террорист.
— Ты полагаешь, я действительно смогу видеть? — она подтянула колени. Странное жжение появилось в ее животе. С каждой минутой оно становилось все сильнее, пока не стало болезненным. Она сжала ноги, но, казалось, это не помогло.
Байрон положил руку ей на живот, широко расправив пальцы, чтобы охватить все пространство. Его прикосновение должно было успокоить, но острые стрелы боли пронзили ее живот, пройдясь по спине.
— Байрон? — пот выступил на ее теле, судороги сжали ее мышцы. — Что со мной происходит?
— Началось перевоплощение, — он полностью слился с нею, стараясь оградить от боли. Но неважно, как сильно он пытался сделать это, жжение разрывало ее тело. Судороги выгнули ее тело и снова отбросили на матрас, несмотря на удерживающие ее руки.
Она чувствовала нечто живое, пробегающее под ее кожей, невыносимо зудящей, стараясь выйти сквозь ее поры. Ей казалось, что она кричит, но ни одного звука не вырвалось. Шум грохотал в комнате, раздражая, причиняя боль ее ушам. Она, сдавалось, была не в силах регулировать громкость,
— Жак. Жак, что я должен делать? — Байрон потянулся к единственному человеку, который, как он знал, прошел через подобное. К единственному человеку, который мог помочь ему защитить Спутницу жизни от самой страшной боли. Было достаточно легко позволить Жаку поделиться знаниями о том, что происходит с Антониеттой.
— Сейчас ты мало что сможешь сделать, пока ее тело не избавится от токсинов. Затем ты должен будешь погрузить ее в сон и дать ее телу время исцелиться в земле. Это трудное время, Байрон. Если тебе потребуется какая-либо помощь, неважно в какой форме, знай, я здесь.
Антониетта задохнулась, когда очередная волна обжигающей боли прошлась по ее телу, прорываясь сквозь сердце и легкие и сжимая каждую мышцу. Она с силой втянула воздух, осознавая, что Байрон дышит за них обоих. Потом на ощупь потянулась к его руке. Байрон крепче стиснул ее, желая прижать к себе.
Тысячи игл пронзили ее глаза, огонь обжег глазницы. Кончики пальцев онемели, затем их опалило огнем, появились, а затем исчезли согнутые когти. Байрон был вынужден отпустить ее руки, чтобы не быть разорванным. Ее тело снова содрогнулось, выгибаясь, вытягиваясь, извиваясь. После чего она рухнула назад на матрас.
— Я и не представлял подобного, Антониетта. Я бы никогда не попросил тебя пройти через это.
Она выдержала еще одну волну, стараясь слегка улыбнуться, но ее лицо, создавалось ощущение, было вытянуто.
— После этого роды карпатским женщинам должны казаться кусочком пирога, — ее голос был сдавленным, не похожим на ее собственный. Тихое рычание сопровождало ее слова. Шум в ее ушах возрос до оглушительного рева. — Меня тошнит. Отнеси меня в ванную.
Байрон сграбастал ее на руки, двигаясь быстро. Слезы обжигали его глаза. Чувство вины тяжким грузом давило на него.
— Мне следовало бы знать об этом. Прежде, чем попросить тебя о подобном, я должен был знать, во что вовлекаю тебя. Мне так жаль, cara, — он отвел с ее лица волосы, когда ее несколько раз вырвало.
Байрон не представлял, сколько прошло времени. Казалось, часы. Бесконечные. Он был поражен болью, ужасным жжением, словно паяльной лампой обжигающей ее изнутри. Был благодарен, что она не могла видеть, как что-то приподнимало ее кожу, снова и снова носясь по ее телу. Несколько раз он был вынужден удерживать ее, когда она готова была сорвать собственную кожу с костей и вырвать собственные глаза. Он испробовал все, что мог придумать, чтобы облегчить ее страдания, но все, на что он оказался действительно способен, это прижимать ее к себе и следить, чтобы она не поранила саму себя. Изнеможение помогало лучше всего остального, так что она отдыхала между приступами боли, держа его за руку, сохраняя свое сознание совершенно пустым.
Байрон был благодарен за момент, когда понял, что может безопасно погрузить ее в сон. Он беспощадно отдал милосердную команду и она безропотно подчинилась.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:15 » Пост # 39

Глава 17

Байрон вынес Антониетту из глубин питательной исцеляющей земли и устроил на кровати на вилле. Но прежде чем лечь на простыни и свернуться рядом с ней, он убедился, что на ней не осталось никаких следов после проведенного в земле дня. Его сердце колотилось, он фактически чувствовал на языке привкус страха. Обхватив ее лицо руками, он поцеловал ее в губы.
— Просыпайся, Антониетта. Просыпайся и прими свою новую жизнь.
Она пошевелилась, ее роскошное тело дернулось под его, груди прижались к его груди, а бедра превратились в колыбель для него. Антониетта лениво потянулась и открыла глаза.
После чего закричала, зажмурившись.
— Что-то произошло, Байрон. Это не может быть правильным. Что-то пошло не так.
Байрон постарался было прочесть ее сознание, но паника подавляла все.
— Позволь мне посмотреть. Я не понимаю, что пошло не так, Антониетта. Ты только что проснулась, боли не должно быть. Тебе больно?
Ее живот сжался.
— Я проснулась в один миг и смогла услышать, что происходит за стенами виллы. Я смогла почувствовать тебя, твою кожу, твое тело и я тут же захотела тебя. Я думала о занятии любовью, о том, насколько красиво это было бы, и как чудесно просыпаться в твоих объятиях. Но едва я открыла глаза, как все словно обезумело.
Байрон дышал за них обоих, медленно и ровно, пока ее дикое сердце не успокоилось, а хаос в ее сознании не оказался под контролем. Он изучил ее воспоминания. Комната кружилась. Его лицо, нависшее над ней, было искажено. Размыто. Свет сочился со всех сторон. Это был настоящий головокружительный калейдоскоп картин и цветов. Боль пронзила его голову, его желудок покачнулся.
— Мы сможем это исправить? — Антониетта обвила руками шею Байрона и повисла на ней, ее глаза были плотно закрыты. — Это было пугающе.
Он поцеловал ее в уголок рта, прикусил подбородок, его мысли неслись вперед, когда он продумывал ответ.
— Спутница жизни моего друга Жака, Шиа, до своего перевоплощения была доктором, сейчас она ценится как целитель. Позволь мне посмотреть, смогу ли я показать ему, что происходит. Она, возможно, будет в состоянии сказать нам, что делать.
Все это сопровождалось проявлением его привязанности, небольшими любовными укусами, тем, как его губы легонько скользили по ее коже, столь же поглощенные ею, как его мозг проблемой, даря успокоение. Антониетта полностью расслабилась под ним, напряжение покидало ее. Едва она сделала это, как осознала, насколько напряженным, толстым и сексуально возбужденным он был. Скользнув руками по его спине, она позволила своему сознанию всецело сосредоточиться на его мускулах. С закрытыми глазами, отсекающими все неизвестное, она могла сосредоточиться на том, что знала лучше всего: на текстуре и ощущениях невероятно мужественного тела Байрона.
Байрон потянулся к Жаку:
— Мне вновь требуется помощь. Ты когда-либо видел подобное ранее? Может Шиа? Антониетта не может открыть глаза, — он поделился вызывающими головокружение картинами с Жаком. — Ее перевоплощение было невероятно трудным, были явные признаки присутствия ягуара. Вся ее семья имеет странные барьеры в сознании, щиты, предотвращающие сканирование. Возможно ли, что ее гены тем или иным образом способствовали созданию проблемы со зрением?
Наступило небольшое молчание, Жак, очевидно, советовался с Шиа.
— Как здорово узнать, что ты, наконец-то, нашел свою Спутницу жизни, Байрон, — раздался мягкий голос Шиа в его сознании. — Она, кажется, замечательная женщина, и мы с нетерпением ждем встречи с ней. Ты планируешь традиционную человеческую свадьбу? В ее сознании я уловила образы, как она стоит в окружении семьи.
— Антониетта хочет свадьбу, и, конечно, она у нас будет. Если у Жака получится, мне бы хотелось, чтобы он стоял рядом со мной.
— Это само собой разумеется. Я думаю, проблема с ее глазами двояка. Она не видит много лет. Связь ее глаз с мозгом отсутствует, но работоспособна. Время все поправит. Сейчас же она будет вынуждена полагаться на остальные свои чувства и дать глазам передышку. Небольшая практика, без каких-либо движений, чтобы не увеличивать и так испытываемый ею хаос. Тепловые изображения вероятнее всего обусловлены ее генами ягуара. Она гораздо ближе к этой расе, чем мы когда-либо сталкивались. Глаза кошек, как и у нас, обладают слоем специальной ткани, которая отражает обратно весь внешний свет. У них также бинокулярное зрение[23]. Не двигая головой, кошка может распознать движение в поле зрения в двести восемь градусов. То, что происходило с ней, и чем ты поделился с Жаком, во время перевоплощения, не было нормальным.
Сердце Байрона подскочило.
— Ты должна была сказать мне.
— Было слишком поздно останавливать процесс. По правде, мы и понятия не имеем, что произойдет после перевоплощения. Опять-таки, предположу, что ее природные способности усилятся. Мы знаем, что она совместима. Проблема с глазами, конечно, помеха, Байрон, но с течением времени и практики, она будет в состоянии восстановить связь. Это неизведанная территория.
— Мы благодарим вас обоих, — Байрон разорвал связь и, наклонившись, поцеловал Антониетту в горло. — Твоя кожа поразительно мягкая. Я люблю ее ощущение. Ты все поняла? Мы вступаем на новую территорию.
— Я просто должна держать свои глаза закрытыми?
Байрон перевернулся, в результате чего она оказалась сверху.
— Вот именно, хотя она упомянула практику. Без движения. Может, тебе стоит сесть прямо здесь, только оседлав меня, и оглядеться, не шевелясь.
Она тихонько рассмеялась.
— Ты всегда заставляешь меня ощущать себя красивой, Байрон. Несмотря ни на что, рядом с тобой я чувствую себя счастливой, — его руки обхватили ее груди, от прикосновения его больших пальцев дрожь восторга пробежала вниз по ее спине.
— Сделай меня счастливым: попробуй это.
Она нашла его тяжелую эрекцию, неторопливо усаживаясь на него, задохнувшись, когда он наполнил ее, ее напряженные мышцы позволили ему проникнуть глубже.
— Ты полагаешь, я могу просто сидеть без движения?
Он рассмеялся, приподняв голову, чтобы прикоснуться к ее соску.
— Просто думай о наградах, — он откинулся на спину и крепко стиснул ее ладони в своих руках. — Просто смотри на стену. Здесь темно, практически, ни один лучик света не может проникнуть сквозь тяжелые шторы.
Антониетта преднамеренно извивалась, сжимая вокруг него свои внутренние мускулы и приподнимая свои бедра, чтобы затем облегчить его страдания, медленно и поддразнивающе скользнув по нему назад.
— Ты хочешь, чтобы я неподвижно замерла? — она снова приподнялась, используя свои мышцы, чтобы сжаться вокруг него, скользнула назад и поерзала.
— Очень неподвижно.
У нее создалось впечатление о блеснувших белоснежных зубах.
— Что ж, если ты настаиваешь, — она стиснула свои пальцы поверх его, стараясь не испытывать страха. Очень осторожно Антониетта приоткрыла свои глаза. Комната накренилась и завращалась. Образы набросились на нее со всех сторон. Она сконцентрировалась на ощущении Байрона, наполняющего ее своей полнотой, растягивающего ее мускулы. На тепле и огненном трении, которые могут стать пламенем всего лишь от одного движения ее бедер. Она позволила картинам в своем сознании омыть ее и отступить. Лишь чувство имело значение. Байрон имел значение. Его тело, такое мужское, такое твердое. Его сознание с такими грешными и эротичными мечтами. Всего лишь мысль об его фантазиях наполняла ее тело потребностью немедленного удовлетворения. Она сознательно выбрала одну из его головы, особенно подробное изображение картины того, как она исследует его тело, как ее рот плотно обхватывает его.
Байрон громко застонал.
— Ты не можешь думать о вещах, подобных этому. Сконцентрируйся на своем зрении.
Она рассмеялась, проявляя осторожность в движениях. Она не желала моргать, слишком много картин набрасывалось на нее.
— Именно в твоей голове вертятся подобные картины. Я и понятия не имела, что ты настолько озабочен этим, но я была бы более чем счастлива повиноваться. Думаю, это было бы намного веселее, чем просто пялиться в стену.
— Ты в состоянии хоть что-нибудь разглядеть? Если нет, то клянусь, я вот-вот взорвусь, — он не имел представления, насколько эротичным может быть совершенно неподвижно лежать, соединенным воедино, окруженным теплом и огнем. Ее груди были соблазном, умоляющим о внимании, но все, что он мог делать, это пассивно лежать, пока она всматривалась в противоположную стену.
— Не могу сказать, насколько далеко это, но я могу, сфокусировавшись, рассмотреть джакузи, — восторг слышался в ее голосе. — Я вижу ее своими собственными глазами, не так ли? — она шевельнулась, слегка, томным движением, от которого у него на лбу выступили капельки пота.
— Да, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. Огонь танцевал в его крови. Она что-то делала своими мускулами, что было несправедливо. — Предполагалось, что ты не должна двигаться.
Антониетта закрыла глаза.
— А я и не двигалась, — она слегка отклонилась назад, ее волосы заскользили по его бедрам, когда она принялась объезжать его. — Вот это движение. Между ними большая разница. Позволь мне показать ее, — она ускорила темп сильными и быстрыми ударами, предназначенными, чтобы массировать его и ласкать. Сводя с ума.
Он потянулся вверх и поймал ее груди, наблюдая за сладострастным выражением, пересекшим ее лицо. Она всегда полностью отдавала себя ему, столь же страстно, если не больше, чем он. И это только усиливало темную силу его сексуального голода к ней. Его руки соскользнули ниже, ей на талию, приподнимая ее одновременно с движением своих бедер. Он был близок, так близок. Он схватил рукой ее волосы, притягивая к себе, одновременно садясь.
— Возьми мою кровь, Антониетта. Я чувствую, как твой голод бьется во мне, — мысль об этом так восторгала его, что он еще больше увеличился в размерах, начав пульсировать и пылать.
Он почувствовал, как от его хриплой мольбы ее тело затрепетало жизнью. Ее руки обвили его шею. Ее язык прошелся по соединению его губ. Дотронулся до его горла. Нашел местечко на его груди… И раскаленная добела боль пронзила его тело, а плети молний запотрескивали на его коже. Его бедра начали неистово подниматься, вновь и вновь, вдалбливаясь в нее, его тело взрывалось от наслаждения настолько сильного, что это потрясло его, заставляя содрогаться от силы их смешанного оргазма. Ее рот ставил метку, клеймил его, соединяя воедино. От красоты этого у него перехватывало дыхание.
Байрон обхватил ее руками и просто прижал к себе. Когда ее язычок закрыл крошечные следы укуса, он нежно покачал ее.
— Grazie, Антониетта, за твою щедрость. Временами я не мог поверить, что ты настоящая. Много лет назад, я был захвачен вампиром и отдан людям, чтобы те могли мучить меня, а также заманивать в ловушку остальных представителей моего вида. Я старался преодолеть боль, представляя, каково было бы иметь Спутницу жизни. Но я даже и близко не приблизился к образу настоящей женщины.
Она поцеловала его, поскольку не смогла найти другого способа ответить, показать, что он значит для нее. Излив все свои чувства в поцелуе, она оторвалась, чтобы глотнуть воздуха, и рассмеялась.
— Я просто физически не смогу держать свои глаза постоянно закрытыми. Что мы будем делать с этим? Я могу целовать тебя, поднять голову и случайно открыть глаза. А у тебя окажется три головы, одна из которых будет вращаться на твоей шее кругом. У второй через середину лба пробегает нечто, похожее на кость. Ты ведь в действительности так не выглядишь, правда? Если да, то тебе следовало бы предупредить меня, что тот красивый мужчина в зеркале, которого ты показал мне, был всего лишь плодом твоего воображения.
Смеясь, он перекатился, отчего она оказалась на спине.
— Нам потребуются очень-очень темные очки, чтобы не позволить тебе всего этого увидеть.
— В то же время, не должна ли я буду обмотать свою голову словно мумия?
— Я сомневаюсь, что твоя семья найдет в этом что-то смешное. Таша подумает, что я запаковал тебя, чтобы отправить в Египет. Полагаю, тебе лучше носить свои темные очки, пока мы не подберем другие. Они должны помочь, — он передал ей знакомую пару.
— Grazie, — пробормотала она и надела их.
Он поднялся.
— Представь, что ты совершенно чистая и опрятная. Посмотрим, сможешь ли ты выстроить образ.
Она встала, потянулась, выпрямив руки над головой.
— Не могу дождаться, когда увижу бедного Кельта. Он, должно быть, чувствует себя ужасно одиноким. Теперь он может оставаться с нами? Я знаю, ему не нравится оставаться в одиночестве, — Антониетта приложила все усилия, чтобы представить себя, освежившуюся после душа, самым главным образом в своем сознании. — А что ты делаешь со своей одеждой, когда превращаешься?
— Я позабочусь, чтобы ты была одета, cara.
— Ты этим вечером дотрагивался до Пола? С ним все будет в порядке?
— Да, он слаб и испытывает боль, но он поправится. Таша и Жюстин провели рядом с ним всю ночь. В данный момент он отдыхает. Мы навестим его, когда прибудем в палаццо. Сейчас мы должны идти. Мы обязаны сообщить дону Джованни, что немедленно должны пожениться. Думаю, будет лучше, если я попрошу у него твоей руки. И пока я делаю это, ты можешь поговорить с Ташей. Я не сомневаюсь, она наверняка начнет швыряться вещами, поэтому будет лучше, если меня при этом не будет.
— Трус, — улыбка пропала с ее лица. — Прежде, чем мы что-либо сделаем, мы должны поговорить с Маритой. Мне невыносимо жить с ней в одном доме, даже если она и жена Франко, если она вовлечена во что-либо подобное воровской шайке, — Антониетта тряхнула головой, дотрагиваясь до своих темных очков, убеждаясь, что они на месте. — Если она тем или иным образом замешана, дети и Франко будут опустошены.
— Мариту довольно легко прочитать, Антониетта. И пришло время пробиться через некоторые из этих барьеров, чтобы узнать, кто добавляет яд в вашу пищу. Это должен быть кто-то из домочадцев. Как бы сильно, я знаю, тебе ни хотелось, чтобы виновником был кто угодно, а не член твоей семьи, лишь немногие посторонние имеют доступ к вашей еде.
Антониетта отвернулась от него. Ей была невыносима мысль, что член ее семьи мог пытаться убить ее, не говоря уже о доне Джованни. Он мог быть суровым, а временами казаться непрощающим, но она знала, что он был любящим и щедрым мужчиной, чья жизнь вращалась вокруг его семьи.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:17 » Пост # 40

— Ты готова изменить форму? На что-нибудь легкое. На птицу, которая тебе знакома, — Байрон взял ее за руку, желая отвлечь ее мысли от ее страхов и дать ей что-то, что стоит ожидать.
— Я готова с того момента, как проснулась.
Байрон наклонился и поцеловал ее.
— Знал, что ты так скажешь.
Это было все, что она могла сделать, чтобы не запрыгать по кровати словно шаловливый ребенок. Она прекрасно понимала, что испытывал Джозеф.
— Скажи мне, что делать.
Он вывел ее на веранду, выходящую на море.
— Полностью слейся со мной. Я буду держать для тебя в твоем сознании облик совы. Сначала ты будешь захвачена красотой полета, но ты должна будешь работать над тем, чтобы не забывать постоянно держать перед собой этот образ. Потребуются годы практики, чтобы довести это до совершенства. И по правде, превращение ощущается странно. Ты словно погружаешь себя, сущность того, кто ты есть, в другое создание, другую форму. Ты должна контролировать эту форму и все ее потребности.
— Скажи, а всем остальным женщинам, которые были перевоплощены, оказывали помощь?
— Насколько мне известно — да, просто они принимали это без вопросов. Я не уверен, что они даже осознавали, что образ и контроль над ним держали для них Спутники жизни. Мы так сильно слиты с тобой, что всегда ли ты можешь сказать, кому первому в голову пришла та или иная мысль?
Она кивнула.
— Тогда давай сделаем это.
Представшие детали птицы были поразительными. Антониетта тщательно изучила их, обращая пристальное внимание на каждый изгиб, каждое перышко. Поймала в своем сознании первое мерцание узнавания. Ее кожу начало покалывать. Она крепко зажмурила глаза и разрешила этому произойти. Позволяя своему телу изменяться, она одновременно где-то глубоко внутри себя ощущала весь этот процесс. Она замерла совершено неподвижно, опасаясь, что если она шевельнется, то допустит какую-нибудь ошибку. Боясь, что не получится.
— Испытай свои крылья.
Осторожно она распрямила во всю длину слои перьев и ради эксперимента взметнула воздух. Радость пронеслась через нее.
— Я сова!
— Оставайся подле меня, Антониетта. Держи этот образ над всем остальным в своем сознании.
— Ты должен обеспечить меня картой. Если я попытаюсь открыть глаза, я тут же окажусь дезориентированной.
— Просто оставайся подле меня. Когда мы достигнем палаццо, мы попрактикуемся в защите невидимостью наших физических тел от глаз остальных.
— Бог мой! Словно под плащом-невидимкой. Человек-невидимка. Это так фантастично.
— Это будет чуть позже. А сейчас сосредоточься, Антониетта, иначе попадешь в беду и упадешь с неба. Взбирайся на перила и мы пустимся в путь над морем.
— Так что если я и рухну, то упаду в море и утону вместо того, чтобы с огромной скоростью удариться об землю и сломать все до единой кости в своем теле.
— Этого не произойдет. Но если ты предпочитаешь, я снова могу понести тебя.
Антониетта глубоко внутри тела птицы фырканьем выразила презрение к его идее и вспрыгнула рядом с ним на широкое ограждение. Прежде чем она смогла отговорить саму себя от этого шага, она спрыгнула с уступа, широко раскинув крылья. Ветер поймал ее, подняв вверх, взъерошил перья. Ощущение полета, когда она сама совершала его, было более интенсивным. Антониетта позабыла про все, что говорил ей Байрон. Чистое возбуждение от парения в небесах вместе с ветром и облаками наполнило ее радостью.
Байрон летел в непосредственной близости от нее, держа образ в ее сознании, потом опустился чуть ниже, чтобы предотвратить ее падение, когда она стала чересчур неудержимой. Но он не читал ей нотаций. Ее радость наполняла его воспоминаниями об его собственном первом опыте. Они приблизились к палаццо со стороны побережья, опустившись вниз под прикрытием лабиринта.
Антониетта тяжело села на голую задницу и была потрясена, когда Байрон всунул ей в руку одежду.
— Я не собираюсь ничего спрашивать, — она изо всех сил старалась не рассмеяться, потирая ягодицы. Но не выдержала: — Это было самое ужасное приземление, какое ты когда-либо видел?
Он обхватил ее лицо руками и впился губами в ее рот.
— Ты чудо, Антониетта, и ты даже не осознаешь этого, — он смотрел, как она натягивает темно-зеленые брюки на свое обнаженное тело и соответствующую шелковую блузку.
Зашелестели листья, затрещали ветки. Тихое бормотание голосов в отдалении предупредило Байрона и Антониетту, что кто-то еще вошел в лабиринт. Они также могли слышать, как тихо про себя напевает дон Джованни, копошась во внутреннем дворике, проверяя свои обожаемые цветы.
Голоса были приглушенными, но сердитыми.
— Это Кристофер Демонизини, — сказала Антониетта. Она нацепила на нос свои темные очки, настолько расстроенная, что даже не удосужилась спросить у Байрона, откуда он их взял. — Как этот человек осмелился показаться в нашем доме? Франко должен был незамедлительно вышвырнуть его вон.
Байрон успокаивающе положил свою руку поверх ее.
— Позволь мне объяснить тебе основные правила невидимости, королева воинов. Ты не можешь просто взять и выйти, размахивая клинком, и прогнать врагов со своей территории. Ты невидима. Ты собираешь информацию, и самое важное при этом — не реагировать на то, что ты слышишь. Никакой реакции. В этом весь смысл, — он притянул ее поближе к себе, в то время как шаги продолжали приближаться к ним, а голоса становились громче.
Находясь в успокаивающих руках Байрона, Антониетта сделала все, что было в ее силах, чтобы просто слушать, когда все в ней требовало противостоять Кристоферу.
— Меня не волнует, кто вы и какой властью обладает ваша семья, Демонизини. Вы можете хоть все палаццо Скарлетти заполонить миллионами роз. Но это не исправит того, что вы натворили, — голос Диего так и хлестал презрением.
— Это не ваше дело, как и то, что происходит между нами, — возразил Кристофер. — Наташа — моя fiancйe.
— Уже нет. Она разорвала помолвку и очень вежливо попросила вас держаться от нее подальше. Ваши звонки и цветы совсем нежелательны.
— Мне кажется, вы не совсем понимаете, с кем говорите. Я могу добиться, чтобы вас уволили с вашей работы. Помните об этом, когда решите в следующий раз сунуть нос в мои дела. Убирайся к чертям собачьим подальше от меня и держитесь подальше от Наташи, — рассмеялся Кристофер. — Вы, вероятно, думаете, что следующий, на кого она посмотрит, будете вы, но женщины, подобные Наташе Скарлетти, никогда не опустятся так низко.
— Думаю, это вы не совсем понимаете, что я вам говорю, — Диего остановился и повернулся к Кристоферу всего лишь в футе от того места, где стояли Антониетта и Байрон. Антониетта без проблем видела картины происходящего в сознании Байрона. Рука Диего выпрямилась и схватила Кристофера за горло. — Ваши деньги не впечатляют меня. Можете хоть заугрожаться уволить меня с работы, это не остановит меня. Оставьте ее в покое, — его пальцы грозились смять гортань Демонизини. — Она больше не желает вас видеть. Она не желает слышать ваш голос. Держитесь от нее подальше, потому что если вы этого не сделаете, то будете вынуждены ходить, оглядываясь через плечо остаток вашей жизни. Я говорю совершенно понятно?
Диего отпустил Кристофера, который, задыхаясь и кашляя, массировал свое горло. Капитан направился прочь, растворившись за высокими живыми изгородями.
— Ты можешь прочесть его сознание?
— Я думал, ты не одобряешь чтение мыслей.
— Может, он ягуар. Он всегда был маленьким самодовольным отродьем, даже когда мы были детьми. С годами лучше он не стал. Мне следовало знать, что он способен ударить женщину. Его отец такой же.
— У него точно такой же барьер, как у всех вас, следовательно, гены ягуара глубоко укоренились в нем, — Байрон материализовался перед Кристофером Демонизини, взмахом руки заставив того замолчать, и пристально уставился в глаза мужчины. Антониетта, глубоко слитая с Байроном, получала поток информации, как только Байрон извлекал ее.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:20 » Пост # 41

Кристофер Демонизини жил с монстром. Его отец был безжалостен со своими кулаками и управлял домом как диктатор. У него не было воспоминаний о ягуаре или об убийствах, но его отец приказал ему жениться на Таше Скарлетти-Фонтейн. Это, создавалось ощущение, было частью плана по слиянию двух судоходных компаний. Кристофер боялся своего отца и готов был пойти на все, чтобы доказать, что он мужчина.
Байрон слегка отошел, размывая зрение Кристофера и удаляя из его памяти все следы о разделенных мыслях. Кристофер несколько раз покачал головой, выругавшись, потер горло и поспешил назад через лабиринт, идя по собственным следам.
Антониетта прислонилась к Байрону.
— Как ужасно расти в таких условиях. Мне за саму себя стыдно, что я его так сильно не люблю. У него было мало шансов стать кем-то иным, а не копией своего отца.
— Таша не такая, как ее отец. У нас у всех есть выбор, Антониетта. В каком-то смысле мы сами несем ответственность за свои собственные жизни. Кристофер способен стать монстром столь же уродливым, как и его отец. Диего придется пристально следить за своей карьерой. Кристофер никогда не забудет, что случилось сегодня. Однако, как бы сильно я ни желал этого, я не смог обнаружить в нем ни следа ягуара, хотя гены отчетливо присутствуют в нем так же, как и в тебе. Насколько сильно, правда, не знаю. Мы не можем исключить того, что это он был тем животным, но он не участвует в заговоре ни с целью убийства, ни ради шантажа.
— Его отец ужасный человек. Я помню, как он приходил к нам, когда я была подростком. Наши семьи вращались в одних и тех же социальных кругах, так что он частенько появлялся на вечеринках и благотворительных мероприятиях. Он всегда дотрагивался до меня. Словно случайно проводя рукой по моей груди. Стоя позади меня и прижимаясь ко мне, потираясь своим телом об мое. Он заставлял меня чувствовать себя больной. Если я что-нибудь говорила, то он всегда вел со мной так, словно я была ребенком, неправильно понимающим, что происходит.
В результате несчастного случая, как тебе известно, я ослепла и не могла видеть, что происходит. Тогда он фактически стал за мной ухаживать. Я же испытывала такое отвращение к нему, что не могла даже находиться с ним в одной комнате. Я заставляла бедную Ташу стоять рядом со мной каждую секунду. И Таша никогда не подводила меня. Ни разу. Дон делал все возможное, чтобы выставить ее из комнаты, но она оставалась на месте, словно приклеенная, — дрожь пробежала по ее телу. — Я всегда знаю, когда он входит в комнату. Все волоски на моем теле встают дыбом, и я ощущаю странный зуд под кожей, который всегда отождествляю с желанием ягуара выйти наружу.
Байрон улыбнулся. У нее мгновенно создалось впечатление обнажившихся зубов.
— С нетерпением жду встречи с отцом Кристофера. Он должен встретиться с настоящим монстром и познать законы джунглей.
Антониетта обвила шею Байрона руками.
— Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь предпринимал. У меня есть ты, и его семья не может причинить нам боль. Они отчаянно ищут пути спасти свой бизнес, но будет это сделано не посредством Скарлетти.
Его поцелуй был нежным, любящим.
— Я хочу поговорить с твоим дедушкой и как можно быстрее организовать нашу свадьбу.
— Он попросит тебя подписать брачный договор.
— Я призыватель драгоценных камней. Я нахожу редкие драгоценности, поэтому не нуждаюсь и не хочу состояния Скарлетти. Ты также в нем не нуждаешься. Все, что у меня есть, твое. Я буду более чем счастлив подписать любое соглашение, которое твой дед сочтет необходимы, если только он составит его немедленно, — он взял ее под руку, и они направились через изгибы и повороты лабиринта.
Во дворе, перед мольбертом стоял Джозеф, глядя на зубцы. Его берет был надет под лихим углом, а на шее повязан яркий платок. Брызги краски точками украшали его лицо и толстым слоем покрывали его рабочий халат наподобие рубашки.
— Он явно весь в своем художественном периоде, — саркастически промолвил Байрон. — Он, кажется, проходит через стадии, как никакой другой ребенок в истории.
Антониетта изучила картину.
— По-правде, он неплох. У него есть талант.
— Конечно, он талантлив. Его воспитывает Элеанор. Она бы убедилась, что у него есть все возможности, чтобы развивать любые таланты, которыми бы он ни обладал. Он просто такой…
— Мальчишка? — Антониетта нежно рассмеялась в сознании Байрона. — Разве он им не является?
Джозеф положил кисть и перешел к стороне палаццо, изучая гладкие стены, богатство скульптуры и витражей. На мгновение его тело замерцало, заколебавшись, потом он присел у стены палаццо, вцепившись руками и ногами, человек-паук, одетый в черное и с затянутой паутиной маской на лице.
— Что он делает?
Байрон просканировал сознание племянника и громко вздохнул.
— Винсент и Маргарита поделились с ним американскими комиксами. Он Спайдермен, взбирающийся по стене здания, чтобы спасти попавшую в беду деву?
— Какую деву?
— Ташу. Она, правда, не знает, что является плодом его мальчишеских мечтаний. Еще достаточно светло для него, чтобы опробовать такой трюк, да и он не способен делать два дела одновременно, так что он не сможет укрыть себя от людских глаз. Твой дедушка во дворе, проверяет свои цветы. Все, что ему нужно, это бросить взгляд вверх, и он увидит Джозефа.
Антониетта изучила картину в голове Байрона. Джозеф поднялся до уровня второго этажа, так же как и Дракула в кино. Его тело замерцало, изменившись, покрытая паутиной маска сменилась выражением ужаса. Он соскользнул вниз по гладкой стене, ударился о подоконник и свалился во внутренний дворик.
Выругавшись, Байрон подбросил волны воздуха, смягчив падение паренька. Джозеф приземлился достаточно тяжело, чтобы у него выбило дух, но серьезно ранен он, очевидно, не был. Дон Джованни услышал грохот, лишь когда Джозеф свалился в низкий куст, сломав попутно несколько веток.
— Что случилось, юный Джозеф? Ты споткнулся? Не поранился?
Джозеф осторожно поднялся на ноги, потирая задницу.
— Пострадала всего лишь моя гордость. Кажется, в эти дни я ничего не могу сделать правильно.
— Я несколько минут назад хорошенько разглядел твою картину, и, на мой взгляд, она неплоха. Я не так много знаю об искусстве, не так как Таша. Она должна бросить взгляд на нее.
Джозеф последовал за пожилым человеком к мольберту и взял кисть.
— Вы, правда, думаете, что ей понравится? — он нанес еще немного краски на холст, выбрав яркий, насыщенно-красный, для капель, что пересекли всю картину.
Дон Джованни нахмурился и изучил картину с различных углов.
— Картины выглядела очень достоверно, пока ты не сделал этого. Какая нужда была в этом красном?
— О, нет, — застонал Байрон и закрыл лицо. — Ты не будешь сильно возражать, если я задушу этого парня и сброшу в желоб для грязного белья?
Антониетта приложила все усилия, чтобы не рассмеяться. Если она всецело отдастся смеху, практикуясь в поддержании невидимости, это не добавит ей очков.
— Ты сказал, что весь смысл, чтобы ни на что не реагировать.
— Это правило действовало до тех пор, пока в этот мир не пришел Джозеф. Сейчас: убей или будешь убит, закон джунглей.
— Это кровь, конечно. Взгляните сюда, видите нависшие над палаццо глаза хищника? Это вампир, скрывающийся в темноте. Он совершил свое убийство на бойницах.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:22 » Пост # 42

Дон Джованни изо всех сил старался сохранить лицо невозмутимым.
— Очень образно. Я видел немного вилл с вампирами на бойницах.
Джозеф пожал плечами.
— Охотники проделывают неплохую работу, снижая их численность. Я бы стал великим охотником, но моя мать и слышать об этом не хочет, — на миг он сознательно уставился на дона Джованни, его глаза заполыхали красным, а лицо искривилось в маске зла.
Дон Джованни сделал шаг назад, моргнув, чтобы возвратить Джозефа в фокус, и увидел только усмехающееся мальчишеское лицо.
Байрон махнул рукой, окутывая туманом сознание дона Джованни, удерживая его в плену. Встав перед своим племянником, он изменил форму своей головы.
— Не делай этого, — предупредила его Антониетта, зажимая рукой рот, чтобы не рассмеяться. — Это так недостойно опускаться до его уровня.
Джозеф потянулся, чтобы добавить заключительный мазок к одной из капель, когда морда волка уставилась в его лицо, оскалив зубы с капающей слюной, и рявкнула, глаза были красными и злыми, светясь в сумерках. Джозеф отступил назад, при этом ударив по морде животного кистью с краской, запнулся об свои собственные ноги и упал на траву, крича и отползая назад.
В мгновение ока Байрон растворился, а дон Джованни уставился на Джозефа со странным выражением.
— Ты должен избавиться от наркотиков, мальчик, от их использования не будет ничего хорошего. У тебя замечательная семья. Ты ведь не желаешь доставить им горе.
Джозеф осторожно огляделся.
— Моя семья была здесь? Мой отец или дядя? — он тщательно отряхнул одежду.
— Еще нет, но вероятно скоро придут. Ты должен подумать о том, что я сказал, Джозеф. Прими это от старого человека, который прожил долгую жизнь. Наркотики разрывают семью на части.
— Конечно, сэр, — вежливо ответил Джозеф, — вы абсолютно правы.
Байрон и Антониетта, прогуливаясь, вышли из лабиринта, рука об руку.
— Добрый вечер, дон Джованни, Джозеф, — блеснули белые зубы Байрона. — Как себя чувствует этим вечером Пол?
— Он проснулся только недавно. Он проспал весь день и до сих пор отговаривает нас вызвать врача. Говорит, что будет ждать вас с Антониеттой. На мой взгляд, он выглядит бледным, но температуры у него нет, слава Богу, — дон Джованни взял Антониетту за руку и привлек ее к себе. — Ты выглядишь мило, моя дорогая. Байрон хорошо влияет на тебя.
— Я бы хотел поговорить с вами о своих чувствах к Антониетте, — проговорил Байрон. — Не могли бы вы прогуляться с нами?
Старый Скарлетти протянул руку в сторону Джозефа, продолжая при этом удерживать Антониетту.
— Вы подумываете забрать у меня мою внучку?
— Ничего подобного, старый друг. Она будет слишком несчастлива вдали от вас. Я могу заниматься своим делом и здесь, как и на своей родине. Разве что мы будем совершать небольшие путешествия. Я бы хотел получить ваше разрешение на брак с нею. Более того, мы бы хотели получить ваше благословение.
Дон Джованни просунул руку Антониетты под свой локоть.
— Это то, чего вы хотите? Вы уверены?
— Совершенно, nonno. Нам хорошо вместе. Я всецело ему доверяю и безумно люблю его.
— Где вы будете жить?
— Я попросила Байрона жить здесь, в палаццо, и он согласился.
— Мы можем иметь несколько мест жительства. Мне придется совершать поездки на родину, но палаццо может стать нашей главной резиденцией. Я бы предпочел, скорее настаивал бы, на комнатах на первом этаже. И мы надеялись пожениться так быстро, как это только можно организовать.
— Адвокаты будут настаивать на стандартном брачном договоре, оговаривающем, что все принадлежит Антониетте.
— Меньшего я и не ожидал. Я не буду ничего просить у Антониетты взамен. Все, что есть у меня, я разделю с ней. Нам не нужны ее деньги, но она захочет оставить их для детей, — в его сознании Антониетта резко выдохнула. Байрон по-мальчишески усмехнулся. — Куда же без них.
— Я так надеялся, что вы влюбитесь друг в друга, — дон Джованни обнял Байрона, целуя его в обе щеки. — Я все организую. Я так благодарен, что ты не забираешь ее у меня. Надеюсь прожить остаток своих лет рядом с ней.
— Я всегда буду рядом, — заверила его Антониетта.
— Эта ваша собака последнюю пару часов расхаживает туда-сюда. До этого он неплохо провел время с Винсентом и Маргаритой, поддерживая их компанию, но едва солнце село, он стал вести себя взволнованно. Даже Марита, кажется, полюбила его. Она не сказала ни единого слова, когда пес появился в их комнатах и остался рядом с детьми.
— Марита дома, nonno?
— Да. Она кажется другой. Печальной. После того, как был сервирован обед, она отправилась в небольшую часовню и осталась там. Я за весь день не слышал от нее не единого слова. Был и капитан из полиции, задававший кучу вопросов. Альфредо слег в постель и в приготовлении пищи пробовал себя этот молодой человек. Как же его имя? Он приготовил неплохую еду, хотя из-за болезни Пола, ни у кого не было желания есть.
— Эстебан. Он родственник Хелены. Она всегда незаменима в кризисных ситуациях, должно быть, это он взял от нее. Я должна поблагодарить ее за то, что она порекомендовала его.
— Дом переполнен цветами от Кристофера. Он часами названивает и умоляет, чтобы ему разрешили приехать и поговорить с Ташей. Надеюсь, у нее больше здравого смысла, и она не примет его назад. Она выбросила первые шесть букетов, но после сдалась и перестала выкидывать их. Палаццо пахнет как сад.
— По крайней мере, у мужчины хороший вкус в цветах, — сказала Антониетта. — Мне необходимо поговорить с Маритой. Не будешь против сообщить Таше, что я приду чуть позже?
— Таша захочет немедленно услышать ваши новости. Она тревожилась за тебя. Из-за нее и этой собаки у меня не было ни минуты покоя.
Антониетта поцеловала дона Джованни в щеку.
— Я буду сию минуту, обещаю.
________________________
23. Бинокулярное зрение — (от лат. bini — «два» и лат. oculus — «глаз»), способность одновременно четко видеть изображение предмета обоими глазами; в этом случае животное или человек видит одно изображение предмета, на который смотрит, то есть это зрение двумя глазами, с подсознательным соединением в зрительном анализаторе (коре головного мозга) изображений полученных каждым глазом в единый образ. Создает объемность изображения. Бинокулярное зрение также называют стереоскопическим.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:29 » Пост # 43

Глава 18

Часовня была погружена в тень. Единственный свет исходил от мерцающих в небольшом алькове свечей, чей пляшущий свет омывал лик Мадонны, высеченный в стене над рядами свечей. Марита сидела на скамье перед выполненной в натуральную величину скульптурой, тихо плача, вокруг ее рук были обернуты четки. Слезы стекали по ее лицу. Ее вполне можно было принять за привидение.
Байрон и Антониетта скользнули подле нее на скамейку. Она не подняла головы.
— Я знала, что вы сегодня придете. Знала, что должны были прийти, — ее голос был едва слышен. — Я собиралась уехать уже этим утром, но понимала, что задолжала вам объяснения.
— Марита, это твой дом. Никто не заставляет тебя уезжать, — Антониетта тщательно старалась подобрать верные слова. — Мы семья. Что бы ни произошло ужасного, расскажи нам и позволь помочь исправить это.
— Это нельзя исправить. Никогда. Я не смогу изменить того, что произошло, да и все равно, Франко никогда не простит меня.
Антониетта потянулась к руке Мариты. Во тьме часовни, даже через темные очки, которые ей дал Байрон, она смогла разглядеть опухшее от слез лицо своей свояченицы. Внезапная вспышка света заставила ее желудок сжаться, но она сконцентрировалась на Марите, желая преодолеть набросившиеся на нее вызывающие головокружение очертания и увидеть только жену своего кузена.
— Позволь мне помочь тебе, Марита. Я прошу тебя, как сестра сестру. Я люблю Франко и детей. Они нуждаются в тебе. Отъезд — не выход, думаю, ты сама знаешь это.
— Маргарита не дочь Франко, — признание вырвалось у Мариты, ужасом, который она была больше не в силах сдерживать. После чего женщина зашлась в очередном приступе рыданий, пряча лицо в руках и ревя так, словно у нее было разбито сердце.
Антониетта постаралась не показать насколько она шокирована. Это было последнее, что она могла ожидать от Мариты.
— Этого не может быть. Это невозможно.
— Несколько лет назад, на вечере в палаццо Демонизини, дон Демонизини изнасиловал меня. Я была в полном восторге от того, что меня пригласили, — Марита покачала головой. — Не знаю, как это произошло. Я многого не помню. Дон Демонизини оказывал мне столько внимания. Приносил напитки. Я не пила алкоголя, поэтому это не может служить мне оправданием. Я помню, как он отвел меня в комнату. Я пыталась сказать «нет», пыталась оттолкнуть его, но остановить не смогла. Я не могла пошевелиться. Он же творил со мной ужасные вещи. И еще… вместе с нами в комнате был кто-то еще, кто-то, кто делал снимки. Это был ночной кошмар, который никогда не уйдет.
— Почему ты не рассказала нам? — ярость неистовым водоворотом эмоций охватила Антониетту. Она не могла сказать были ли это ее эмоции или Байрона, но демон поднял голову и взревел, требуя освобождения. Отмщения.
— Как я могла сказать хоть кому-то? Мне было так стыдно. После этого в течение нескольких дней у меня болела голова, а в животе все переворачивалось. Спустя месяц я поняла, что у меня задержка. Пару недель после вечеринки я не занималась с Франко любовью, мне были невыносимы его прикосновения. Я чувствовала себя грязной. Каким образом Маргарита могла оказаться его? Но он так сильно любит ее. Он был так счастлив, когда я забеременела ею, что я не могла сказать ему. Не могла разбить его сердце.
— Марита, это не твоя вина, — проговорила Антониетта. — Существуют тесты для определения отцовства.
— Нет! Я не поступлю так с ней. Маргарита любит Франко, а дон Демонизини монстр. Я никогда-никогда не позволю ей узнать, что она его.
— Я не думаю, что она ребенок Демонизини, — заметил Байрон. — Строение мозга Маргариты точно такое же как у тебя и у твоей кузины. Барьеры Кристофера слегка другие, как у некоторых из твоих слуг. Даже строение мозга Хелены ближе к вашему, чем Кристофера. Я не думаю, что Маргарита — Демонизини.
— Дон Демонизини знает о твоих подозрениях, что Маргарита его дочь? — спросила Антониетта.
— Он бесчисленное множество раз упоминал об ее возрасте и говорил, что у нее глаза Кристофера. Я солгала, сказав, что ходила к врачу, чтобы проконтролировать, чтобы никакого ребенка не было, но я этого не делала. Не делала, — она прижала дрожащую руку к своим губам. — У него есть мои фотографии. Он угрожает отослать их в таблоиды. А это погубит Франко. Ты знаешь, что так и будет. А если это увидят дети…
— Поэтому он приказал тебе уговорить Франко передать ему информацию, которая была ему нужна, чтобы более низкой ценой перебить у нас контракт с компаний Дрейндж пять лет назад? — предположила Антониетта.
— Франко бы никогда не передал им такую информацию. Никогда, даже за миллион лет. Он солгал, чтобы защитить меня. Именно я вошла в его офис и нашла бумаги, о которых мне сказал Демонизини, сделала с них копии и отдала ему, — она откинулась на скамье. — Он понял, когда все вышло наружу, Франко понял, что только я могла сделать это. А я допустила, чтобы он солгал семье. Позволила, чтобы вы все думали, что он предал свою собственную семью. Ты должна была видеть его лицо, когда он все это обнаружил, то, как он посмотрел на меня, — она снова закрыла лицо руками. — Я разбила его сердце.
Антониетта покачала головой.
— Какую причину, объясняющую твой поступок, ты привела Франко?
— Когда он посмотрел мне в лицо, я впала в истерику. Я перепугалась, он узнает об изнасиловании, а Демонизини продаст фотографии. Думаю, он испугался, что придется положить меня в госпиталь. Франко прекратил расспросы и велел мне ничего не говорить, что бы ни случилось.
— А партитура Генделя?
— Я подумала, что если отдам Демонизини что-то, что стоит огромных денег, то он отдаст мне фотографии.
— Ты брала еще что-нибудь из палаццо, чтобы передать ему, а, Марита? — тон Антониетты был необычайно нежным, но Байрон уловил в нем нотки принуждения, глубоко запрятанные в ее голосе.
Марита покачала головой.
— Нет, даже не знаю, почему подумала о партитуре Генделя. Я слышала, как ты работала над ней вместе с Жюстин, и идея неожиданно пришла мне в голову. Потом я выждала подходящий случай, чтобы навестить дона Джованни и попросить его положить мое ожерелье в его сейф. Он открыл сейф прямо при мне. Поверьте, — она прижала руки к вискам. — Я рада, что вы поймали меня. Рада, что вы обнаружили правду. Когда я уеду, вы сможете рассказать Франко о снимках. Но не говорите ему о Маргарите. Это разобьет их сердца, а если дон Демонизини настоит на своих правах, маленькая бедная Маргарита окажется в его руках.
— Она говорит правду. Она не является членом воровской шайки, она ничего об этом не знает.
— Демонизини никогда не приблизится к Маргарите. А Франко о фотографиях должна рассказать ты сама. Ты сильная женщина, Марита. Ты — Скарлетти, а мы не уходим от проблем или скандалов. Если же он захочет изобличить сам себя, пусть продает фотографии таблоидам, пускай попытается. Франко же захочет увидеть его не только погубленным, но и в тюрьме. Ты не знаешь Франко, если полагаешь, что он позволит Демонизини уйти безнаказанным. Доверься ему. Расскажи, что произошло. Расскажи ему обо всем. Позволь ему решить, хочет ли он или есть ли необходимость проводить тест на отцовство. Как только ты обо всем расскажешь Франко, Демонизини потеряет над тобой власть.
— Я так боюсь, — ответила Марита.
— Если ему расскажешь ты, есть шанс, что он все воспримет адекватно и вместе с тобой постарается найти выход из этой передряги. Если же ты засунешь голову в песок и оставишь его и детей, все вы будете несчастны, и ты никогда не узнаешь какой могла бы быть его реакция.
Марита с благодарностью пожала руку Антониетты.
— Grazie, Антониетта, что заставила меня почувствовать себя настоящим членом семьи.
Антониетта крепко обняла ее.
— Ты и есть семья, Марита. Иди, налаживай отношения с Франко, чтобы потом вы смогли потанцевать на моей свадьбе.
Марита издала радостный вскрик:
— Вы действительно женитесь? Nonno дал свое благословение?
— Да, он счастлив за нас. Сейчас мы собираемся рассказать об этом Таше и Полу.
— Полу не очень хорошо, но он по-прежнему отказывается вызвать врача. Он проспал большую часть дня, отчего Жюстин даже начала тревожиться, но на закате проснулся.
Антониетта встала.
— Отправляйся к Франко, Марита. Уйдите в какое-нибудь тихое местечко и вырвите жало у Демонизини. Если Франко придет в ярость, что и произойдет, ярость будет направлена на этого ужасного монстра, а не на тебя.
— Фотографии очень откровенные.
— Имей мужество.
Марита кивнула и ушла. Антониетта еще некоторое время посидела в полном молчании. Мерцание свечей отбрасывало причудливые формы, танцующие перед ее глазами.
— Как печально, что она незамедлительно не рассказала об этом своему мужу, — она опустила голову на плечо Байрона. — Почему меня не отпускает видение того, как дон Демонизини лежит мертвым на полу, а над ним возвышаешься ты с острыми зубами и дьявольски горящими глазами? Ты, конечно же, не думаешь причинять ему какой-либо вред.
— А ты?
— Не совсем таким образом. Ты кажешься немного жестоким и грубоватым. Я же предпочитаю изощренность. Мечтаю растерзать его империю и выставить его монстром, каким он на деле и является.
— Это все равно позволит ему охотиться на других женщин. Он накачал ее наркотиками. Ты прекрасно поняла это. Он накачал ее наркотиками, изнасиловал и шантажировал.
В его голосе Антониетта услышала горечь. На сей раз она поняла, что именно его демон требовал освобождения. Она ощутила, как он не спеша выпустил когти, удлинил клыки, услышала яростное рычание на монстра в человеческом обличье, который осмелился мучить женщину в попытке погубить ее семейную жизнь.
— Байрон. Ты можешь быть очень страшным человеком.
— Никогда по отношению к тебе, cara, — он наклонился и поцеловал ее в губы, прежде чем забрать назад в палаццо.
Кельт поприветствовал ее в достойной, но, без сомнения, нежной манере, встав сбоку от нее, чтобы направить ее вверх по лестнице в комнаты Пола.
Таша быстро оторвалась от своего бдения у кровати и с тихим вскриком бросилась в объятия кузины.
— Я так волновалась за тебя, Тони. Рядом с тобой никого не было, и ты так долго отсутствовала.
— Рядом с ней был я, Таша, — спокойно заметил Байрон. — Могу вам искренне пообещать, что когда она со мной, с ней ничего не случится.
— Он просто замечательно заботится обо мне, Таша. Как дела у Пола? — Антониетта поцеловала Ташу в щеку и поспешила к Полу. Ей приходилось держать глаза плотно закрытыми, иначе она чувствовала бы себя дезориентированной и страдала бы от головокружения. Использовать свои глаза она могла только сохраняя неподвижность, проявляя осторожность и сосредоточенность. — Надеюсь, твой друг окажется прав насчет моих глаз. Трудновато постоянно помнить, что их надо держать закрытыми. Даже с темными очками, я все еще вижу предметы, которых здесь нет.
— Мы найдем способ разобраться с этой проблемой, Антониетта. Я знаю, это дезориентирует тебя, как и невозможность держать глаза закрытыми.
— Пол проспал весь день. Проснулся всего пару часов назад, — Таша погладила брата по волосам. — Жюстин и я дежурим по очереди. Мы заставляем его пить больше жидкости.
— Пол бледен и слаб, но жить будет. Мы должны уменьшить его боль.
— Это хорошо, Таша, — Антониетта положила ладонь на лоб Пола. — Чуть ранее в лабиринте я видела Кристофера.
Таша вздохнула.
— Он так колотил в дверь, что я испугалась, что он ее выломает. Я не могла заставить его уйти, но затем пришли Франко и nonno и велели ему покинуть дом. Я не была уверена, что он это сделает, но приехал Диего, и Кристофер ушел.
— Не совсем, — сказала Антониетта. — Диего немного поговорил с ним в лабиринте. Кристофер угрожал погубить его карьеру, говорил, что такая женщина, как ты, никогда не опустится, чтобы взглянуть на такого мужчину, как Диего.
Таша прижала ладонь ко рту.
— Нет. Как он мог сказать подобное? — ее голос был приглушен. — Кристофер очень мстителен. Он вполне может предпринять какие-то действия, чтобы разрушить карьеру Диего. Зачем? Мы всего лишь несколько раз разговаривали. Это не то же самое, если бы я спала с Диего. Он очень милый мужчина, у которого есть дети, и он думает о них. Я бы никогда не втянула его в скандал, но Кристофер вполне способен сделать это.
— Диего не казался таким уж напуганным. Или твоя защита значит для него больше, чем его карьера, поскольку он схватил Кристофера за горло и велел оставить тебя в покое.
— Он сделал это? — Таша взглянула на Байрона в поисках подтверждения. — Он схватил его за горло? Из-за меня?
— Он был страшно зол, что Кристофер ударил тебя, — Байрон пожал плечами. — Если Диего не удалось донести до Кристофера, что он здесь нежеланный гость, то Франко или я с радостью объясним ему это, — когда Пол пошевелился, он положил удерживающую руку на плечо мужчине. — Или Пол, когда поправится. Самое замечательно в том, чтобы иметь семью, это то, что она защитит тебя, когда это потребуется.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:35 » Пост # 44

— Байрон попросил меня выйти за него, и я сказала «да», — объявила Антониетта, присаживаясь на кровать рядом с Полом. Она постаралась, чтобы это звучало небрежно и обыденно, но в ее голосе слышалась дрожь.
Кельт теснее прижался к ней, положив голову ей на колени, выказывая дух товарищества. Байрон нежно положил руку на плечо Антониетты, его темные глаза смотрели на Ташу, заставляя сказать то, что Антониетта желала услышать от нее.
Воцарилось недолгое молчание, воздух замер, словно все затаили дыхание.
— Что на это сказал nonno? — спросила Таша.
— Он дал нам свое благословение, — ответила Антониетта, потирая ладонь Пола. — Как ты себя чувствуешь, Пол? Ты пьешь достаточно жидкости? Чувствуешь необходимость, чтобы я убрала твою боль?
— Grazie, Тони, я так надеялся, что ты это предложишь. Поздравляю, Байрон. В этом мире нет никого похожего на нашу Тони. Тебе стоит хорошенько заботиться о ней.
— Тебе не стоит волноваться, Пол. Она всегда будет моим первым приоритетом.
Антониетта ждала, что еще скажет на это Таша. Когда ее кузина продолжила молчать, Антониетта обратила все свое внимание, чтобы направить исцеляющую энергию в Пола. Она ощущала постоянный поток от Байрона, который подпитывал ее, но сам он оставался на заднем плане, позволяя самому исцелению идти через нее.
Когда стало очевидным, что Полу полегчало, что он перестал беспокойно шевелиться, Антониетта передала ему стакан воды.
— Выпей это. Ты разговаривал с Жюстин о своих абсурдных подозрениях? Потому что она не участвует в заговоре с целью кражи. Не участвует, Пол. Не могу тебе сказать, откуда я это знаю, но так оно и есть.
— Тогда кто продает наши вещи? Я видел картину. Ту, которую наша мама так любила. Она для сохранности была перенесена в хранилище с контролируемой температурой и очищенным воздухом, пока мы не реконструируем студию, — он передвинул свое тело в другое положение. — Я любил эту картину. Поэтому не могло быть никакой ошибки, я верну ее назад, — решимость звучала в его голосе.
— Тогда я попрошу Жюстин провести инвентаризацию, чтобы выяснить, что еще пропало.
— Я думал, ты собираешься ее уволить.
— Пол влюблен в нее. Он был готов умереть, лишь бы она не очутилась в тюрьме. Я не могу ее просто взять и уволить. Если он испытывает к ней такие сильные чувства, надеюсь, она чувствует то же самое и думает, что спасла его жизнь.
— Ты слишком мягкосердечна. Не могу себе представить, какими будут наши дети. Джозеф безрассуден, потому что избалован. Ты можешь вообразить десять Джозефов, босоногих бегающих по палаццо, цепляющихся за стены и оживляющих горгулий? Поющих рэп? Во что ты меня втягиваешь?
— Я не могу вообразить десять чего-либо, не говоря уже о десяти бедных Джозефах. Но все они будут исполнять оперы. И почему именно я ответственна за все?
— Когда ты вышла на сцену, такая красивая и храбрая, ты похитила мое сердце.
Антониетта прыснула со смеху, отчего в комнате воцарилась тишина.
— Простите меня, я знаю, что мы обсуждаем серьезную проблему. Я просто… — она замолчала, мысленно ударив Байрона в голень.
Странный феномен несущихся прямо ей в лицо объектов уменьшился настолько, что, держа голову совершенно неподвижно, она могла разглядеть что-либо сквозь темные тяжелые линзы. Устав держать глаза закрытыми и желая увидеть членов своей семьи, Антониетта посмотрела в ту сторону, где, как она знала, должно было находиться лицо Пола, и подняла ресницы.
— Но кто-то же в доме ворует, — стоял на своем Пол. — Полиция знает об этом, знает и Интерпол, и никому кроме членов семьи неизвестен путь по потайному коридору. Кто еще, кроме Жюстин?
Сердце Антониетты совершило легкий кувырок, когда лицо Пола перестало двигаться. Размытый образ стал более четким, и она уставилась на своего кузена.
— Пол, — тихо выдохнула она его имя. И, потянувшись, откинула прядь волос, упавшую ему на лоб. Странное обжигающее ощущение появилось за ее глазами. — Он выглядит точно так же, как я помню, выглядел мой отец. Скажи мне, где Таша. Она такая тихая, что сама я точно не могу этого определить.
Байрон придвинулся чуть ближе, обхватывая рукой ее плечи.
— Мы не знаем, кто это делает, Пол, но верим тебе. Если это кто-то из живущих в этом доме, то будет нетрудно выяснить, кто именно. Таша стоит слева от тебя, — он мысленно передал Антониетте высоту до ее лица.
Ее сердце заколотилось, Антониетта закрыла глаза и осторожно повернула голову, чтобы посмотреть вверх на Ташу. В поисках поддержки прижавшись спиной к Байрону, она открыла глаза. Какое-то время образ Таши расплывался перед ней, искаженный и не в фокусе. Антониетта не сдавалась, заставляя свой мозг искать связь с глазами. Таша в ответ посмотрела на нее. Антониетта не смогла сдержать тихого крика радости.
Глаза Таши пораженно расширились.
— Ты можешь меня видеть. Dio, Тони. Ты можешь меня видеть. Это невозможно. Как ты можешь меня видеть?
Антониетта расплакалась. Таша тут же присоединилась к ней. Байрон беспомощно посмотрел на Пола.
— Это правда? — спросил Пол, в то время как его сестра и кузина вцепились друг в друга. — Это твоих рук дело, Байрон? Ты такой же, как и она, и обладаешь особыми способностями?
— Она должна быть осторожной со светом и движениями, но мы надеемся, что зрение у нее улучшится. Большую часть времени ей приходится держать глаза закрытыми, иначе она чувствует себя больной, — объяснил Байрон.
— Вы сказали nonno? — задал неизбежный вопрос Пол.
Но, прежде чем Байрон смог ответить, Таша обвила его руками.
— Мне безразлично, что вы меня до смерти пугаете. Grazie, за это. Вы не представляете, как сильно я надеялась, что мы сможем отыскать способ вернуть Тони зрение. Но наши деньги, кажется, временами совершенно бесполезны. Она всегда была такой терпеливой, но было столько случаев, когда ей хотелось почитать ту или иную книгу, а она не могла сразу этого сделать… так много вещей. Байрон, просто grazie.
Он не мог не почувствовать искренней любви и признательности, излучаемых Ташей, и это заставило его почувствовать себя смиренным. Отношения в семье Антониетты представляли собой целый комплекс, а не были только черно-белыми, как его мир в течение долгого периода. Он рассматривал их с точки зрения врага или союзника, но они были больше этого. Так много радости излучалось Ташей и Полом от осознания, что Антониетта может видеть, что Байрон удивился, как он вообще мог заподозрить одного из них в желании ее убить, однако он чувствовал, что должен убедиться. Он не мог позволить себе рисковать жизнью Антониетты.
Таша и Антониетта одновременно рассмеялись, сидя на постели Пола и держась за руки.
— Думаю, у них истерика, — прокомментировал Пол.
Карпатец взмахнул рукой, заставляя всех в комнате замереть.
— Думаю, ты прав, — Байрон взглянул на Антониетту. — Прости меня, cara mia. Я чувствую, что у меня нет иного выбора, кроме как быть уверенным.
— Я уверена, — ее протест был мгновенным и непреклонным.
Байрон проигнорировал ее и, наклонившись, заглянул в глаза Пола. Потом проделал то же самое с Ташей. Антониетта вынырнула из его сознания, ее гнев был почти осязаем.
— Никто из них не замешан в воровстве или в отравлениях, а если они и могут оборачиваться, то не осознают этого. Мне не нравится то, что Таша испытывает ко мне. Я хочу исследовать ее. Слейся со мною.
В крови Таши они также нашли следы яда. Антониетта возмутилась.
— Кто осмелился на подобное? Кристофер? Он частенько обедал с нами и вполне мог что-нибудь подсыпать в еду или напитки nonno. Я не могу видеть, так что вполне возможно, что он мог находиться рядом с любым из нас, и я бы не узнала. Избавься от этого, Байрон. Я знаю, ты сделал это для меня, так избавь и ее от этого. Поспеши. Мне становиться дурно от мысли, что в ее организме присутствует яд.
— Пол сегодня ничего не ел. Мы должны проверить остальных. Даже детей. Кто-то добавляет яд в еду или напитки, — Байрон закрыл глаза и, покинув свое тело, направился в тело Таши. Антониетта полностью слилась с ним, наблюдая, как он отделяет дух от тела, становится ярким шаром чистой энергии и методично проходит по организму Таши, исследуя каждую клеточку, каждую мышцу и ткань.
Он показал ей, что искать, как поддерживать его вне собственного тела, пока он работает, и какой сильной концентрации это требовало. Он стал казаться намного слабее после того, как вывел яд из организма Таши, и слегка пошатывался, когда вернулся в свое тело.
— Что с тобой случилось? — тревожась, спросила Антониетта.
— Я не питался этой ночью и мы потратили огромное количество энергии, — он приказал ее кузенам забыть о вторжении в их мысли. — Твоя семья обладает сильными барьерами. Требуется сильнейший приказ, чтобы не дать им знать о нашем вмешательстве. Если у тебя нет иного выбора, но необходимо прочесть их, не забудь стереть их воспоминания.
— Я же говорила тебе, что они не замешаны в этом, — его слабость билась в ней. Она не могла ничего с собой поделать. Антониетта положила свою ладонь на его руку. — Иди найди, что тебе необходимо, чтобы снова стать сильным. Или воспользуйся мною.
Он тихо рассмеялся и наклонился поцеловать ее изогнутый ротик.
— Спасибо за предложение, но я не могу дотрагиваться до тебя перед твоей семьей. Мне бы хотелось удалиться в твою спальню.
Именно его голос, бархатисто-мягкая симфония соблазна, вызвала краску на ее лице. Но прежде чем она успела ответить, Таша снова обняла ее, совершенно не осознавая произошедшего вторжения.
— Есть что-нибудь, что может помочь тебе видеть лучше? Очки? Может операция? Лазерные технологии, кажется, творят чудеса.
— У меня есть мое собственное чудо, — ответила Антониетта. — Байрон, у тебя есть еще одно дело, о котором следует позаботиться. Если хочешь, займись им сейчас, я тем временем посижу здесь с Полом.
— Моя Спутница жизни — тиран, — но втайне он был доволен, что она достаточно беспокоится о нем, настаивая, чтобы он питался.
Антониетта попыталась было посмотреть ему вслед, но комната закружилась, и объекты странной формы полетели к ее глазам. Она крепко зажмурилась.
— Движения затрудняют этот процесс. Я вынуждена смотреть на неподвижный объект, чтобы действительно его увидеть. Но мы полагаем, что с течением времени и при небольшой практике все изменится.
— Антониетта, — Пол потянулся к своей кузине. Она тут же среагировала, переплетя свои пальцы с его. — Пожалуйста, помирись с Жюстин. Я знаю, тебе больно от того, что она сделала, но я сказал ей, что меня собираются убить. Как всегда, я преувеличил. Она умоляла меня пойти к тебе, залечь на дно, пока она сама не сможет собрать деньги. Из-за этого у нас разыгрывались нешуточные сражения. Я чувствовал себя таким подонком, но я был уверен, что она член воровской шайки.
— Ты говорил ей о своих подозрениях? Она знает, что ты чуть не умер, придя сюда, а не отправившись в больницу? Я не смогла бы спасти твою жизнь, Пол. Это Байрон трудился над тобой и сумел сохранить твою жизнь.
— Я чувствую себя другим. Это странно, Тони, но я клянусь, что сегодня утром здесь стоял шум, какой-то странный жужжащий звук. Жюстин выискивала его причину по всей спальне. Это оказался жук, и шум исходил от его крыльев. Я чувствую себя более живым, хотя большую часть времени испытываю адскую боль, — он потер свою заросшую челюсть. — Жюстин собирается стать моей женой. Она была ужасно зла на меня, прежде всего потому, что я считал, будто она предает нашу семью, но я переубедил ее. Помогло то, как жалко я сейчас выгляжу.
Антониетта вздохнула.
— Она действительно ранила меня, Пол. Я доверяла ей, от этого доверия зависела моя уверенность в себе. Она лишила меня этого.

Автор: **Cerera** » Среда, 19.12.2012, 22:38 » Пост # 45

— Я забрал у тебя это. Ты же знаешь, какой я. Таша, поговори с ней, она всегда прислушивается к тебе.
Антониетта ощутила, как внезапно напряглась Таша.
— Ты сделаешь это, Тони. Выслушаешь меня. Я всегда была для тебя важной.
— Глупышка. Это не подвергается сомнению. Твое мнение всегда было важным для меня. Ты знаешь, что я думаю и чувствую. Знаешь, что для меня важно. Но что бы ты сделала? Я люблю Жюстин, но не знаю, смогу ли забыть то, как она поступила.
Таша тихо рассмеялась.
— Тони, не будь идиоткой. Ты прощаешь всех и все. В этом твоя суть. Ты не можешь долго обижаться, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Только не на членов семьи. Нравится тебе или нет, Жюстин попала под крылышко семьи, так что ничего не поделаешь, придется тебе ее простить. Ты обижена, но не сердита. Как говорится, умирающий голос истинной мудрости, — самоиронично проговорила Таша.
— Здорово Таша, это совсем на тебя не похоже. Я хотела утонуть в жалости к самому себе, но ты мне не позволила.
— Это не в твоем стиле.
— Я хочу вам обоим задать странный вопрос. Кто-нибудь из вас испытывал странные ощущения, словно внутри вас живет животное, старающееся выбраться?
— Вроде кошки, — сказал Пол. Он потер свои руки. — Временами я испытываю зуд и ощущаю невероятную силу.
— И все твои чувства пробуждаются к жизни, — добавила Антониетта.
— Этого я не ощущаю, — сказала Таша, — но я могу мысленно разговаривать с Полом. У нас это получается с самого детства. С кем-либо другим у меня это не выходит.
— Ты никогда не рассказывала мне.
— Только потому, чтобы ты не чувствовала себя брошенной, — тихо вздохнув, ответила Таша. — Ты, правда, любишь Байрона? — некая прерывистость слышалась в ее голосе.
— Больше, чем когда-либо считала возможным. Не могу представить своей жизни без него.
— Где он хочет жить? Чем он занимается? Ты что-нибудь о нем знаешь?
— Он работает с драгоценными камнями. У него есть свои собственные деньги. Мы часто будем ездить на его родину, но жить будем тут, в палаццо. Он прекрасно может создавать свои ювелирные украшения и здесь. Когда я буду отправляться в турне, он будет ездить со мной.
— Ты наверняка это знаешь? Не боишься? — Таша посмотрела на свои руки. — Я всегда выходила замуж за неправильного человека.
— Ты выходила замуж по неправильным причинам, — мягко ответила Антониетта. — И, вступая в брак, ты знала, что он неправильный для тебя.
— Мне действительно нравится Диего. Я говорю серьезно, Тони. Он заставляет меня смеяться, и я чувствую себя хорошей. Он говорит со мной, словно у меня есть мозги. Мы проводим вместе уйму времени… всего лишь разговаривая. Мне хотелось бы познакомиться с его детьми. Но что если я не смогу быть замужем за таким человеком, как он?
— Ты имеешь в виду за человеком, у которого нет состояния?
Таша раздраженно махнула рукой.
— Дело не в деньгах. Со временем у меня будет много денег, а если нет, я смогу занять у тебя. Он будет ожидать от меня, чтобы я была женой и матерью. Полный рабочий день. Я никогда ничего не делала полный рабочий день.
Антониетта рассмеялась.
— Таша, тебе не надо будет быть никем иным, кроме как самой собой. Ты практически все дни проводишь с Маргаритой и Винсентом. Ты следишь за nonno, как ястреб, даже когда это сводит его с ума. Я слышу, как ты отодвигаешь кресла, когда они оказываются на моем пути, потому что кто-то был беспечным и оставил их там.
— Я ненавижу отдавать приказы слугам.
— Сомневаюсь, что у Диего есть слуги.
— Я должна иметь слуг, Тони. Конечно же, он не ожидает, что я буду стирать, — она содрогнулась. — Мысль о прикосновении к грязной, воняющей одежде ужасна. Но я люблю готовить. Я посещала те курсы для гурманов, и у меня все отлично получалось. Готовить так интересно. Иногда Энрико позволял мне готовить на кухне, но Альфредо, насколько мне известно, никогда не позволит мне этого.
— Ради всего святого, Таша, — взорвался Пол. — Альфредо не владелец кухни, она принадлежит нам. Если ты хочешь готовить, скажи ему, чтобы убирался и оставил тебя заниматься этим.
Вежливо постучавшись, в комнату вошла Жюстин.
— Пол, ты выглядишь намного лучше.
— Байрон и Тони сотворили со мной чудо, — Пол протянул ей руку. — Иди и присоединяйся к нам. Я рассказал Таше и Тони, что доставал тебя, пока ты не согласилась выйти за меня замуж. У Тони тоже важные новости. Даже важнее наших, — он не стал ждать, пока Антониетта сама все расскажет, — Байрон оказался способен исцелить ее глаза, чтобы она могла видеть.
— Это невозможно. Тони посетила всех специалистов, каких только можно, и все они в один голос заявляли, что это невыполнимо, — она повернулась к своей работодательнице. — Как он смог исцелить твои глаза?
— У него есть дар. Но они излечены не до конца, Жюстин. В моем мозгу нет необходимой связи между зрением и объектами. Большую часть времени я стараюсь держать свои глаза закрытыми и полагаться на остальные свои чувства. Так намного проще. Если же мои глаза открыты, а то, на что я смотрю, движется, я чувствую себя ужасно плохо. Иногда я вижу необычные формы и объекты, словно я связываюсь с неправильным образом. Это странно.
— Но волнующе, — добавила Жюстин. — Тони, я знаю, ты очень сердита на меня. Понимаю, что заслуживаю это, но я не хочу терять нашу дружбу. Вы моя семья. Я вас так сильно люблю. Я была не права, но изменить то, что натворила, я не могу, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я была бы счастлива найти способ показать вам, как ужасно я обо всем сожалею.
— Я обижена, Жюстин, но не сержусь. Я пытаюсь понять.
— В день свадьбы Тони, подле нее собираюсь стоять я, — внезапно заявила Таша, — так что, вы двое, прекращайте все эти рассусоливания. И Марита тоже пусть забудет об этом.
— Отлично, конечно, ты будешь стоять рядом со мной, Таша, но и для Мариты с Жюстин также найдется место.
— Тогда ты будешь ограничена в выборе цветов, Тони, — предупредила Таша. — Марита выглядит ужасно в пастельных тонах, а Жюстин такая бледная, что…
— Таша, — осадил ее Пол.
Кельт неожиданно поднял голову с колен Антониетты. Все его тело в тревоге напряглось. Антониетта поежилась, кожу охватил зуд, а в животе что-то сжалось. Смутный страх собрался в центре ее живота. Тень, казалось, заслонила комнату. Все это происходило скорее в ее голове, чем в реальности. Зловещее предупреждение.
— Тони, — Таша растерла свои руки, словно замерзла. — Что случилось?
— Не знаю. Ты ощущаешь что-нибудь странное?
Пол откинулся на подушки, не выпуская руку Жюстин, глаза его были закрыты. Жюстин покачала головой за них обоих.
— Вроде все в порядке, Тони.
— Собака ведет себя странно, — заметила Таша. — Он выглядит опасным.
— Оставайтесь с Полом, — сказала Антониетта. — Я хочу проверить nonno. Кельт пойдет со мной. Он хороший проводник.
— Ты действительно думаешь, что что-то не в порядке? Я могу позвонить Диего, — предложила Таша.
Антониетта не ответила. Она даже не подумала воспользоваться своими глазами. Она должна была спешить, поэтому намного легче было положиться на Кельта. Он занял место рядом с ней, обводя ее вокруг каждого препятствия по пути в холл и вниз по лестнице.
— Байрон, — мгновенно она взялась с ним. — Насколько ты далеко? — она отправила ему ощущение набежавшей темной тени. Грозящей опасности. Страха.
— Оставайся внутри палаццо. Я немедленно направляюсь к тебе, Элеанор и Влад также в пути. Я пытался дотянуться до Джозефа, но он не отвечает… или не в состоянии сделать это. Влад говорит то же самое.
— Он был во дворе с nonno.
— Оставайся внутри, Антониетта.
— Жди да радуйся, — мятежно пробормотала она. — Франко! — Антониетта повысила голос, что делала очень редко, чтобы прервать, насколько ей было известно, важный разговор, но она нуждалась в нем. — Хелена! Выйди во двор и помоги мне найти nonno, — она наклонилась к псу. — Кельт, я рассчитываю на тебя. Мы не хотим, чтобы что-то произошло с nonno или юным Джозефом, — она распахнула французские двери, ведущие на террасу, которая выходила во внутренний дворик.
Кельт не зарычал, но практически неслышный звук загрохотал у него в горле. Его тело, казалось, так и вибрировало от напряжения.
Антониетта резко вздохнула и втянула в себя едкий запах. Чего-то дикого. Чего-то смертельного. Она вцепилась в Кельта.
— Найди nonno, Кельт. Покажи мне, где он.
— В чем дело, синьорина Скарлетти? — спросила Хелена, появляясь позади нее.
— Вы не видели моего дедушку?
— Дон Джованни находился в саду, как и обычно по вечерам. Тот молодой человек, Джозеф, был с ним. Они, должно быть, ушли в лабиринт.
— Пожалуйста, передайте Франко, чтобы он последовал за мной. Я собираюсь поискать nonno.
— Да, конечно, я незамедлительно передам ему. Вам нужна моя помощь?
— Если вам удастся найти Франко и сказать ему, чтобы он был осторожен, — сказала Антониетта, — было бы просто замечательно, — ей не хотелось, чтобы Хелена подвергала себя какой-либо опасности. Осторожно она ступила на ступени террасы, ведущие вниз во внутренний дворик. — Найди его, Кельт, найди nonno.
Собака едва заметно содрогнулась от усилия сдержать свою потребность в охоте. Кельт направился к лабиринту, но примерно в футе от входа в него он остановился и развернулся назад к палаццо.
Антониетта отпустила пса и очень осторожно открыла глаза. Было достаточно темно и, с темными очками, ужасный раскачивающийся и мешающий свет не был ей помехой. Она подняла глаза к бойнице и постаралась сфокусировать свое зрение на одной из горгулий, чтобы привыкнуть. Потребовалось некоторое время, прежде чем образ скульптуры стал отчетливым. Она увидела широко расправленные крылья, словно создание вот-вот взмоет в небо, обнаженные зубы, глаза, широко раскрытые и уставившиеся. У нее перехватило дыхание, когда она увидела неподвижно лежащее тело юного Джозефа, его берет свешивался с одного крыла горгульи. А над ним присела огромная пятнистая кошка. Животное повернуло голову и посмотрело вниз прямо на нее, злоба светилась в ее глазах.

Последние комментарии

Последние обновленные темы

Обновление библиотеки