Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:35 » Пост # 46

Она содрогнулась, пробежав ладонями вверх и вниз по рукам. Ей неожиданно стало холодно. Опять его голос. Тон был тот же самый. Мягкий. Чистый. Красивый. И все же сейчас она как-то почувствовала угрозу. И хуже запугивания было то, что она чувствовала тяжелый вес его упрека. Это ничего не должно было значит для нее. Он был немертвым. Однако она чувствовала себя, как будто была молодой девушкой, осуждаемой принцем своего народа. Это было больно и унизительно. Франческа не могла смотреть в эти пустые черные глаза. Вместо этого, она обнаружила, что смотрит на кончики своих туфель. Ей хотелось заставить его понять, хотя она и сама не понимала своих чувств. Как она вообще могла объяснить их тому, кто совсем не испытывает эмоций?
— Я бы остался и поиграл чуть дольше, но один идиот совершенно позабыл все, чему я учил его, — Люциан проговорил эти слова едва слышно, на мгновение мерцнув, его некогда плотное тело стало прозрачным, так что она смогла разглядеть сквозь него деревья. Это был своеобразный оптический эффект призмы, которого она никогда ранее не видела, прежде чем он растворился в каплях тумана и направился через заволоченную маревом местность прочь от нее.
Франческа медленно выдохнула и расслабила мышцы, которые оказались сведенными судорогой и напряженными. И тот час же потянулась к Габриэлю, чтобы предупредить его. Он отчаянно сражался, кружась между тремя более слабыми вампирами, все трое были миньонами уничтоженного Люцианом вампира. Они бросались на него, стремясь достать его длинными и острыми, как бритва, когтями, пытаясь ослабить его, нанеся небольшие глубокие раны на его кожу.
— Люциан здесь.
Тихий смех эхом пронесся через ее сознание. Сначала она решила, что Люциану каким-то образом удалось пробраться в ее голову, но потом она поняла, что он был в сознании Габриэля. Поскольку она делила с Габриэлем его мысли и воспоминания, она могла «слышать» их странный разговор.
— Ты позабыл то, чему я учил тебя, братишка. Почему ты позволил этим мелким вампирам окружить себя подобным образом? — Люциан замерцал, принимая твердую форму, между Габриэлем и более агрессивным из трех немертвых.
Габриэль бросился на самого младшего вампира, находящегося прямо позади него, двигаясь так быстро, что успел погрузить кулак в его грудь и извлечь пульсирующее сердце, пока тот продолжал в шоке взирать на Люциана. Габриэль оказался перед вторым вампиром раньше, чем успел отбросить сердце первого. Создание с вызовом вскричало, бросившись вперед, но было слишком поздно. Габриэль забрал его сердце и вихрем увернулся, как раз в тот момент, когда вспышкой за вспышкой зубчатая молнии ударяла в землю, сжигая два тела и их испорченные сердца.
Все произошло так быстро, что Франческа не смогла понять, как Габриэль сделал это. В его сознании не было ни мыслей, ни планов, которые она могла бы прочитать, ни даже общения между двумя братьями-близнецами, тем не менее, Габриэль использовал присутствие Люциана в качестве отвлекающего маневра точно так же, как Люциан использовал присутствие Габриэля. Последний напал на самого крупного немертвого, пока тот в ужасе взирал на Габриэля. Третье тело, скукоженное и безжизненное, лежало на земле, в то время как Люциан бросил испорченное сердце в огненный шар энергии, которым воспользовался Габриэль, чтобы уничтожить двух других.
Лишь потом Габриэль неожиданно понял, что его брат, смертельный враг их народа, вновь пришел ему на помощь в этом сражении. Франческа прочитала его вину, его досаду на самого себя, что он не воспользовался возможностью уничтожить Люциана. Он настолько привык работать со своим близнецом, что просто действовал на уровне инстинктов. Но прежде чем он смог направиться к брату, Люциан растворился, не оставив после себя ни следа. Не было ни капель, ни мельчайших частиц, ни намека на силу или на пустоты, которые Габриэль мог бы использовать в качестве тропы, чтобы последовать за немертвым в его логово.
Когда он закончил сжигать трех вампиров и все свидетельства их сражения, он перешел к анализу каждой детали появления Люциана, тону его голоса, к словам, которые он говорил. Люциан затопил его дополнительной информацией о городе, об убежищах отбросов общества, которые, в свою очередь, часто использовались вампирами в качестве миньонов.
Габриэль тихо и красноречиво выругался на древнем языке.
— Я бесполезен.
— Не смей этого говорить, Габриэль.
— Ты же видишь, что я не уничтожил его. Я всегда следовал, куда бы он ни вел. Он знает это и насмехается надо мной из-за моей неудачи. Не поступи я так сегодня вечером, у меня было бы перед ним огромное преимущество.
— Тебе пришлось сражаться с четырьмя вампирами, Габриэль. Он бы взял над тобой вверх. Ты был бы мертв, и мне пришлось бы бежать в Карпаты, чтобы сохранить нашего ребенка. Ты не можешь так рисковать, — сама мысль о смерти пугала ее. Он уже стал частью ее, был сокрыт глубоко в ее душе. Без него ее жизнь стала бы неполной. И она даже не имела возможности последовать за ним в загробную жизнь. Она носила их дочь и должна была привести ее в этот мир в безопасности. Ей пришлось бы искать убежища и защиты у принца их народа.
— Габриэль, — она прошептала его имя с неожиданным ужасом. Он не может оставить ее в одиночестве вот так, не после того, как вернул ее в мир, от которого она отказалась.
— Он бы не позволил другим уничтожить меня, — как всегда спокойно промолвил Габриэль, его голос был нежным и успокаивающим. — Для него это игра. И никто другой не смеет играть в нее. Только у меня есть возможность победить его. Ему хотелось, чтобы я напал на него. Он, вероятно, расстроен тем, что я не сделал этого.
Чистый прекрасный голос заполнил их головы.
— Ты стал мягким, Габриэль. Я был готов к такому повороту событий, однако, ты упустил прекрасную возможность.
— Ты выглядел усталым, Люциан. Мне не нужно было нечестное преимущество, — ответ Габриэля был нежным. — Ты нуждаешься в отдыхе, когда-нибудь тебе придется искать место отдыха, способ оставить этот мир позади. Скажи мне, где ты, чтобы я мог прийти к тебе и помочь в твоем вожделенном путешествии.
Сердце Франчески дрогнуло от этой идеи, страх побежал по ее венам, так что она фактически почувствовала себя физически больной. Она ждала ответа, напуганная, что Люциан призовет Габриэля к себе. Они бы сражались до последнего вздоха. Она знала это так же верно, как и свое имя. Габриэль бы никогда не вышел невредимым после столкновения с таким могущественным существом.
Смех, последовавший за словами Габриэля, должен был быть ужасным и противным на слух, однако голос Люциана был прекрасным инструментом, наполняющим их умиротворяющим, безмятежным чувством. Их спокойствие быстро испарилась, когда он заговорил:
— Ты пытаешься заманить меня в ловушку своим голосом, брат. Я не думаю, что западня возможна между нами.
— Как-то раз я это сделал.
— Это был интересный ход — запереть меня вместе с собой под землей, я не ожидал этого, — на сей раз в прекрасном голосе слышались несомненные нотки восхищения.
— Ты был слаб от потери крови.
— Теперь ты стараешься разозлить меня, надеясь, что я продолжу наш разговор, чтобы ты смог последовать за мной. Я не способен на эмоции, брат, даже на гнев. Такой драгоценный дар не дарован мне, как одному из легиона немертвых. Но я рад сообщить тебе, где нахожусь в данный момент. Я склонился над ребенком, которого вы объявили своим. Она такая уникальная, редкость в мире, наполненном жалкими копиями, — слышалась тонкая угроза, едва различимый вызов.
Франческа вскрикнула и, не думая, бросила руку Брайса. Она совершенно позабыла про него. Сейчас она была способна думать лишь о Скайлер, беспомощно лежащей в кровати, с вампиром, низко склонившемся к ее шее. Она заставила Брайса принять сидячее положение и, отдавая команду пробудиться от своих мечтаний, распалась на миллион капель воды и понеслась к больнице.
— Я запрещаю тебе делать это, Франческа, — голос Габриэля был спокойным, властным. — Это ловушка.
— Я не отдам ее ему, — рыдания слышались в ее голосе и сознании. Она знала, что Габриэль уже направляется к их общей цели.
— Прости, любовь моя. Я не могу позволить, чтобы ты находилась под такой угрозой, — голос Габриэля подобно крыльям бабочек шепотом отразился в стенках ее сознания.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:38 » Пост # 47

Без предупреждения, Франческа резко изменила свое направление. Встревоженная, она громко позвала Габриэля. Она была больше не в силах контролировать свое движение, кто-то управлял ее полетом. Инстинктивно она попыталась спуститься на землю, сменить форму, но это было невозможно.
— Габриэль!
— Нечего так бояться, Франческа. Я просто выполняю свой долг. Ты подождешь меня под защитой нашего дома.
Тихий язвительный смех раздался снова, проходя через их души и тела подобно теплому, расплавленному солнечному свету. Сила голоса Люциана была невероятна.
— Какие защитные меры ты думаешь использовать, чтобы не подпустить меня? Ты научился достаточно многому, чем не поделился со своим близнецом?
— Не думай, что ты непобедим, Люциан. Я превзошел тебя когда-то и снова сделаю это, — спокойно ответил Габриэль.
Его спокойствие придавало ей сил, позволяло Франчески отодвинуть в сторону охвативший ее ужас. Она была потрясена силой Габриэля, что он мог управлять древней, такой как она, в полете, удерживать ее курс неизменным, охранять ее и одновременно продолжать свой путь к больнице, и все это во время спокойно разговаривать со своим смертельным врагом. Его спокойствие не было видимостью. Он был совершенно уверен в себе, древний воин, который постоянно сражался, прокладывая свой путь через долгие столетия. Предстоящее сражение будет кульминацией всех этих веков испытаний. И тот час же она перестала бороться с ним, не желая усложнять его и без того трудную задачу.
Франческа с трудом удерживалась, чтобы не начать умолять вампира не причинять Скайлер боли. Вампиры процветали на страданиях других. Это был темный дар немертвых. Через своих жертв они могли на мгновение, на мимолетный проблеск ощутить то, что они потеряли. Каждая эмоция была мрачной и ужасной, но это все же была эмоция.
Она успокоила свои мысли, сосредоточившись.
— Скайлер? Ты можешь меня слышать? — подросток спал. — Не открывай глаз. Ты в опасности.
Почувствовалась легкая активность, и девушка начала пробуждаться. Франческа была так хорошо знакома с ее сознанием, что фактически могла почувствовать, как ребенок сканирует окружающее ее пространство, подобно карпатцам. Ее пульс не изменился, ее сердце ни в малейшей степени не подпрыгнуло.
— Этого не может быть. Он здесь со мной, и я в полнейшей безопасности.
— Он брал твою кровь?
Наступило долгое молчание, пока Скайлер раздумывала над вопросом.
— Он не лаборант. Я знаю, что он им не является. С какой стати вам бояться, что он может захотеть моей крови?
Франческа на минуту задумалась. Скайлер повиновалась ей: она оставалась неподвижной, дыша легко, изображая сон. Тем не менее, по какой-то причине она чувствовала себя в безопасности вопреки угрозе страшного зла. Скайлер была одарена способностью чувствовать опасность. Люциан должно быть не представлял для нее реального вреда. Это был единственный ответ. Он расставил ловушку, чтобы завлечь к себе Габриэля.
Она знала, что Габриэль мог читать ее мысли, разделяя ее сознание. Ей следовало бы понимать, что Люциан так же разделяет сознание Габриэля. Вновь раздался его смех, этакая нежная музыкальная симфония красоты.
— Теперь ты понимаешь всю тщетность борьбы против такого, как я. Это человеческое дитя, хоть и редкое в этом мире, не сможет обмануть меня, притворяясь спящей. Вы не сможете защитить ее от меня, не с вашими мерами безопасности, не пытайтесь спрятать ее от меня. Что знает Габриэль, то же самое знаю и я. Когда я пожелаю сделать ее своей рабой, я это сделаю. Правда, сейчас довольно утомительно думать о такой ноше.
— Люциан, — Габриэль промолвил его имя тихо, нежно. — Ты устал от своего существования. Ничто не держит тебя в этом мире. Ты предпочел лишиться души и последовать по пути тьмы, однако ты не получил ни эмоций, ни власти, которой бы ты уже не обладал. Позволь мне помочь тебе оставить это безумие позади. Ты хочешь, чтобы я помог тебе. Ты всегда желал этого.
— Это было твоей клятвой, брат, и ты не можешь сделать ничего иного, кроме как с честью выполнить ее. Тем не менее, я обнаружил, что этот мир сильно изменился с того времени, когда я родился. Верно, что утомительно продолжать существовать, когда не с кем посоревноваться в умственных способностях, но хорошо хоть ты остался. На моем месте ты бы в таком случае стал искать встречи с рассветом? — он тихо рассмеялся, словно над самим собой. — Думаю, мы должны продолжить нашу игру некоторое время в этом странном мире, — и он пропал, Франческа ощутила это благодаря своей связи с Габриэлем. Он заманил Габриэля в больницу с намерением втянуть в битву, но, казалось, быстро утратил к ней интерес, исчезая из палаты Скайлер, из самого воздуха, не оставляя после себя никаких следов силы.
Габриэль разочарованно вздохнул. Люциан знал об обеих женщинах. Да и как он мог не знать? Силу, безошибочно женскую, распознать мог любой. Даже немертвые оказались притянуты к городу, выискивая единственную, которая могла их спасти. Люциан не мог не распознать знаки, указывающие на существование Скайлер, точно так же как и на существование Франчески. И он знал, что Габриэль заявил права на Франческу, что она была древней карпаткой. Он вероятнее всего также знал, что она носит ребенка. Что знал Габриэль, то знал и Люциан. Скайлер больше не была в безопасности в больнице, вдали от его защиты.
Габриэль сменил форму, едва приземлился, и, не останавливаясь, направился через парковку возле больницы ко входу. Он размыл очертания своего тела, не желая иметь дела с людьми, пока самолично не убедится, что Люциан не дотронулся до Скайлер. Они должны забрать ее так быстро, как это только возможно. Люциан мог использовать своих приспешников из людей, чтобы причинить ей вред в дневные часы, когда Габриэль был не в силах защитить ее. Скайлер должна находиться в их доме, где он сможет использовать защитные чары. Где он наймет человеческого телохранителя, которому сможет доверять настолько, чтобы тот присматривал за ней, когда сам Габриэль будет находиться глубоко под землей. За все века их сражений Габриэль не мог припомнить, чтобы Люциан использовал слуг в попытке уничтожить его на протяжении дня, но при защите Скайлер он не желал рисковать. Кроме того, в городе были другие вампиры — более слабые, но все же злые и порочные. Любой мог попытаться завладеть Скайлер. Он не мог допустить подобного. Ее разум не вынесет еще одного избиения.
Скайлер тихо лежала на кровати, уставившись в потолок, когда он вошел в палату. Сначала ее достигла его тень. Кто-то с меньшей наблюдательностью ни за что бы не заметил крошечных мурашек, что пробежали по ее небольшому телу.
— Ты боишься меня? — мягко спросил Габриэль, оказывая ей любезность, держась подальше от ее сознания. Он знал, что должен «прочитать» ее, чтобы убедиться, что Люциан не взял ее крови, но был полон решимости уважать ее личную жизнь, когда это возможно.
Пальцы Скайлер нервно сжались вокруг простыни.
— Не совсем, — под тонким одеялом было явственно видны контуры плюшевого волка, тесно прижатого к ее боку.
Честность слышалась в ее голосе, но сам голос был едва слышен.
— Ты знаешь, почему я здесь?
Лишь тогда она посмотрела на него, ее большие серые глаза смягчились и расширились, длинные ресницы отбрасывали толстые полумесяцы теней на ее щеки. Для него она выглядела красивой. Скайлер с трудом сглотнула и подняла руку, чтобы прикрыть шрам, пересекающий ее лицо. Очень нежно Габриэль перехватил ее запястье, не давая ей закрыть тонкую, неровную линию. Ласково он перевернул ее руку, пробежал большим пальцем по бесчисленному множеству шрамов, пересекающих ее предплечье, запястье и ладонь.
— Мы семья, малышка, настоящая семья. Здесь нет места неловкости. Я горжусь тобой, горжусь тем, как ты защищала себя и сохраняла верность своей собственной душе. Не прячь свои знаки мужества, Скайлер, ни от меня, ни от Франчески.
Ее большие глаза слегка угрюмо прошлись по его лицу.
— Я всегда была одна, сколько себя помню. С тех пор, как умерла моя мама, я была одна. Я не уверена, что знаю, как вести себя с другими.
У Габриэля была захватывающая дух улыбка, и он бесстыдно ее использовал.
— Тогда добро пожаловать в семью, Скайлер. Я тоже слишком долго был один, как и Франческа. Мы будем учиться вместе, — нежными пальцами он погладил ее волосы. — Может мы и непрофессионалы во всем этом, но, в конце концов, у нас все получится.
Едва заметная тень улыбки мелькнула на ее лице.
— Вы так думаете?
— Я знаю это совершенно точно. Я не терплю неудачи в своих делах, даже в тех, которые претят мне. Но это первый раз, когда я предпринимаю что-то непосредственно для себя. Поверь мне, дитя, я не потерплю неудачи.
Она изучила его, скорее как взрослая, чем как ребенок.
— Какие задачи претят вам?
Он сверкнул белыми зубами, отдавая небольшую дань ее проницательности, ее неординарным способностям.
— Бывают времена, когда у меня нет выбора, кроме как приказывать женщинам в моей семье поступать так, как я велю им, — озорно ответил он.
Ее нежные серые глаза на мгновение вспыхнули, маленькая победа с его стороны.
— И это претит вам? Я сомневаюсь в этом, Габриэль, — она чувствовал себя очень храброй, поддразнивая его в ответ.
Он сел, чтобы не возвышаться над нею. Для него было очень важно не напугать ее. Влияние Франчески помогло Скайлер принять его, увидеть его как кого-то хорошего, не врага, но его положение оставалось шатким. Он удостоверился, что его движения были плавными и грациозными, чтобы не напугать ее.
— Если я возьму твою руку, как это делала Франческа, я смогу прочитать твои мысли, — тихо объяснил он, — аналогично тому, как ты получаешь информацию о тех, кто окружает тебя. Я не хочу напугать тебя своим прикосновением, но это необходимо, чтобы я «прочел» твои воспоминания о том, кто так часто навещает тебя.
Ее длинные ресницы затрепетали, прикрывая ее глаза.
— А я буду в состоянии прочитать вас? — колебание слышалось в ее голосе, словно она боялась вызвать его гнев.
— А ты хотела бы?
— Обычно я могу, — когда он продолжил смотреть на нее, Скайлер смяла пальцами простыню. — Я всегда была способна читать людей, дотрагиваясь до них, — она бросила на него взгляд, быстрый взгляд исподтишка. — Хотя я не думаю, что это тот же самый способ, каким вы с Франческой читаете сознания. Я, кажется, просто знаю вещи. Я могу слышать и чувствовать ее, разговаривающую со мной. Я знаю, она сейчас здесь со мной, — ее пальцы продолжали нервно сминать простыню. — Как и второй, который появляется, когда я боюсь.
— Скайлер, — очень нежно промолвил, — если ты не желаешь читать мои эмоции или мои мысли, тогда ты будешь ограждена от них. Если этого заверения тебе достаточно, тогда давай начнем.
Ее большие дымчато-серые глаза были очень выразительными, когда прошлись по его лицу. Он спокойно ждал, позволяя ей принять свое собственное решение. В конце концов, она кивнула. Габриэль взял ее руку с необычайной нежностью, наклонился вперед, чтобы его черные глаза смогли пленить взгляд Скайлер своими темными глубинами. Она даже не моргнула. Когда девушка решала сделать что-то, то отдавалась этому всем сердцем и душой и делала это на сто процентов. Ему придется держать это в памяти, когда он будет пытаться применить свои несуществующие родительские навыки.
Она поразила его своим смехом, раздавшимся не вслух, а в ее сознании.
— Я тоже читаю ваше сознание, — напомнила она ему.
— Великолепно, ты будешь такой же невыносимой, как и Франческа, — проворчал он, мягко поддразнивая ее, наполняя свое сознание величиной своей любви к Франческе, теплом и чувством защиты по отношению к Скайлер. Она ощущала его присутствие в своем сознании периодически, не понимая, что он уже разделил ее воспоминания об ее детстве. Это бы унизило ее. Он интуитивно знал это и не собирался позволять ей почувствовать себя неловко. Она читала то, что он хотел, чтобы она прочитала. Его желание с радостью принять Скайлер в свою семью, его надежду, что он станет хорошим родителем, тем, кто защитит и направит ее, и с кем она всегда будет чувствовать себя в безопасности. Он поделился своими чувствами несоответствия как мужа, своими страхами, что он каким-то образом сможет подвести Франческу. Он любил Франческу больше самой жизни и позволил Скайлер узнать, что его любовь к ней самой будет точно такой же.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:44 » Пост # 48

Все это время он погружался глубже в ее сознание в попытке найти след силы, намек, что его брат намеревался использовать ее, чтобы нанести удар по Франческе. Он увидел работу Франчески, она была безупречна. Он увидел их совместные меры по обеспечению безопасности, надежную защиту, которую они создали вместе, однако он не смог найти ни следа Люциана, ни намека на грязную силу, ни одного темного скрытого намерения. Габриэль был осторожен, ища везде хоть крошечную аномалию, узнавая многое и тщательно все исследуя. Она, казалось, была свободна от внешних сил.
Он тихо вздохнул, отпуская ее прежде, чем его внезапный и неожиданный всплеск гнева передался Скайлер. С ней ужасно обращались и раны в ее душе навсегда оставят после себя шрамы. Она была необыкновенной молодой женщиной с редкой проницательностью и одаренной сверх всякой меры. Но мужчина, который должен был бы любить и оберегать ее, был тем самым, который положил начало и поддерживал насилие.
Габриэль был осторожен, стараясь дышать глубоко, желая выглядеть совершенно спокойным и сдержанным. Он знал, что Скайлер будет напугана любым проявлением мужского гнева. Люциан и так уже одного за другим уничтожил всех насильников Скайлер. Он посчитал врагов девочки частью своей маленькой игры в шахматы с Габриэлем, чтобы показать — ему известно то, что знает Габриэль.
— Вы там что-то увидели, что изменило ваше решение относительно желания взять меня домой к себе и Франческе? — в нежном голосе Скайлер слышался вызов, но при этом она отвела свой взгляд в сторону, едва он отпустил ее.
Габриэль двумя пальцами взял ее за подбородок и приподнял его так, чтобы она взглянула на него.
— У тебя удивительный ум. Я испытываю благоговейный трепет перед тобой и перед тем, чего ты добилась, на что ты способна. Для меня будет честью, если ты примешь меня как своего опекуна наравне с Франческой. Разве ты не видела себя моими глазами? — спросил он невероятно нежно.
Легкий румянец окрасил ее лицо.
— Я не такая. Не такая, какой вы считаете меня: ни мужественная, ни храбрая и ни красивая. Никто еще не думал так, — он продолжил смотреть на нее, ее румянец стал ярче. — Ну, разве что Франческа, но она вообще не видит в людях плохого. Она и о чудовище найдет сказать что-то хорошее.
Легкая улыбка тронула рот Габриэля.
— В своей оценке Франчески, Скайлер, ты, весьма вероятно, права. Она будет думать о монстре только самое лучшее, но она также и очень проницательна. В тебе она видит то же, что вижу и я. Тебе пора начинать смотреть на себя нашими глазами. Мы твои опекуны, и ты должна научиться доверять нам и полагаться на нас. Если ты когда-нибудь пожелаешь, то можешь исследовать мое сознание, и я открыто поделюсь с тобой своими мыслями.
— Я желаю выбраться из этого ужасного места и отправиться домой вместе с вами и Франческой.
— Она как раз добивалась разрешения врача, когда нам помешали.
Скайлер прикусила губу, начав было говорить, но затем прижала к лицу игрушку.
— Скажи мне, малышка, — тихо подбодрил он. — В нашем доме я ожидаю правды и уважения с обеих сторон. Если ты хочешь мне что-нибудь сказать, я выслушаю тебя и буду дорожить тем, что ты решишь мне сказать.
— Вы не поверите мне, но я знаю, что права, — она погрузила пальцы в плюш волка, выказывая свою нервозность.
Габриэль нежно положил свою руку поверх ее и послал легкую волну тепла и ободрения.
— Если ты знаешь, что права, я поверю тебе, Скайлер.
Она любила звук его голоса, акцент, который не могла распознать, то, как забавно он искажал свои слова. Но больше всего она любила его уверенность, то, как он заставлял ее поверить ему.
— Я не думаю, что доктор на самом деле хороший. Что-то в нем неправильное.
Габриэль кивнул.
— Он очень сильно любит Франческу, и мое возвращение не доставило ему радости. Понимаешь ли, Франческа полагала, что я умер. Я думаю, доктору очень трудно справиться со своей ревностью.
Скайлер довольно долго рассматривала его, потом покачала головой.
— Это нечто большее. Я чувствую это, когда он дотрагивается до меня.
На мгновение, яркое пламя монстра затанцевало в глазах Габриэля и внутри него, выпустив когти. Он выждал время, сделав вдох, прежде чем ответить:
— Что ты имеешь в виду, малышка? — его голос был более спокойным и более красивым, чем когда-либо.
Скайлер почувствовала, как замер в комнате воздух, словно сама земля замерла в ожидании ее ответа. Ее длинные ресницы опустились, скрывая ее выразительные глаза.
— Когда он приходит осматривать меня, то старается спрятать это, но я знаю, что что-то в нем неправильно. Он неискренен. Это больше, чем ревность, Габриэль.
— Я собираюсь добиться, чтобы тебя к завтрашнему вечеру выписали. Франческе и мне необходимо все устроить в доме так, чтобы мы смогли обеспечить тебе надлежащую заботу, пока ты поправляешься. Между тем, Франческа наняла для тебя телохранителя. Это твой телохранитель, а не сотрудник больницы, и он будет следить за твоей безопасностью в наше отсутствие. Если почувствуешь угрозу, скажи ему, чтобы он забрал тебя из этого места и доставил к нам домой, — из своего кармана он достал ключ от передней двери дома Франчески. Сняв тонкую золотую цепочку со своей шеи, он прицепил к ней ключ. — Это ключ от дома, малышка, — он повесил цепочку вокруг ее шеи. — Если тебе потребуется вернуться домой, он тебе понадобится.
Он почувствовал ее облегчение. Она подняла ключ, попереворачивала его, держа так, словно он дал ей нечто ценное. Габриэль встал, склонился к ней.
— Твоя комната готова, Франческа превзошла саму себя, — он написал на бумажке адрес и также всунул ей в руку.
Мягкий рот Скайлер изогнулся в небольшой улыбке.
— Я знала, что она сойдет с ума, — улыбка пропала с ее лица, оставляя ее изнуренной и бледной. — Вы верите мне по поводу доктора?
Она не смогла скрыть тревожных ноток в голосе.
Габриэль мрачно посмотрел на нее, его глаза были серьезны.
— Я верю тебе, Скайлер. Я чувствую такое же беспокойство по поводу него. Не бойся за Франческу. Я сделаю все в своих немалых силах, чтобы держать ее в безопасности.
Скайлер долго всматривалась в его лицо, прежде чем ее ресницы опустились, и она спокойно устроилась в постели, очевидно, удовлетворенная его заверениями.
Бодрствуя, Габриэль автоматически сканировал окружающее пространство, и теперь почувствовал Брайса, входящего в больницу. Он плавно скользнул от кровати к двери. Небольшой вздох тревоги заставил его развернуться.
— Что такое? — тихо спросил он.
Скайлер уставилась на него, словно он был привидением. Она сознательно заставила себя рассмеяться.
— Просто сейчас вы напомнили мне… — она замолчала.
Он демонстративно улыбнулся, мальчишеской, озорной улыбкой.
— Рок-звезду? — с надеждой спросил он. Проницательность Скайлер была намного больше, чем он предполагал.
Она издала нервный смешок.
— Едва ли, Габриэль. Волка. Большого плохого волка, — она подняла плюшевое животное, — такого, как он.
Он рассмеялся вместе с ней, но проявил дополнительную осторожность, стараясь казаться как можно более человеком, когда покинул палату, ободряюще взмахнув рукой.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:45 » Пост # 49

Глава 14

— Супружеская пара приезжает сегодня, Габриэль, — произнесла Франческа. Она сидела за своим письменным столом и довольно рассеянно соединяла воедино абстрактные детали. На взгляд Габриэля они напоминали хаос, но он видел, как ее пальцы с любовью прикасаются к каждой детальке, хотя ее сознание, казалось, не было задействовано в том, что она творила.
Мужчина пересек комнату и встал перед ней, жаждая близости ее хрупкого тела.
— Мне прекрасно известно об их приезде, Франческа. Что ты пытаешься утаить от меня? — намек на смех слышался в его прекрасном голосе. Он был ее Спутником жизни, ему стоило всего лишь разделить с ней сознание, чтобы узнать, что ее беспокоило.
Франческа глубоко вздохнула. Ее пальцы нашли клочок ткани и бессознательно начали потирать его большим пальцем.
— Эйдан просил не брать их кровь.
Воцарилось небольшое выразительное молчание. Воздух в комнате стал тяжелым от испытываемого Габриэлем неодобрения. Франческа прекрасно его понимала. Лишь небольшая группа людей знала о существовании карпатской расы. Габриэль был древним, охотником, не превзойденным никем, кроме его близнеца. Он оставался в живых, лишь скрывая свои места для сна, смешиваясь с людской расой. Карпатцы с легкостью могли контролировать поступки людей, у которых они брали кровь, однако Эйдан просил их не делать этого. Если человек знает об их расе и живет в их доме, значит, он держит в своих руках власть над их жизнями. Для Габриэля, довериться двум людям, которых он не знал, означало подвергнуть риску жизнь членов своей семьи.
— Что ты скажешь на эту странную просьбу?
Франческа почувствовала, как дрогнуло ее сердце.
— Габриэль, — она едва слышно выдохнула его имя. Она так долго была предоставлена самой себе, самостоятельно все решая, как и Габриэль, тем не менее, он вспомнил, что важно было учесть и ее мнение, словно она была его партнером.
Габриэль почувствовал, как его рот дрогнул в улыбке. Франческа была его партнером, его второй половинкой. Ее мнение учитывалось всегда, в отличие от всех остальных. Он чрезвычайно гордился ее достижениями. Но до нее, кажется, не доходило, как много она значит для него. И это его поражало. Она должна была увидеть себя его глазами. На его взгляд в мире не было никого равного ей.
— Конечно, я ценю твое мнение. Может, ты и не общалась с нашим народом на протяжении всех этих веков, но ты следила за новостями. Тебе удалось спрятать свою сущность как от власть имущих, так и от дьявольских созданий, беспрестанно рыскающих в поисках женщин нашей расы. Я полагаю, ты лучше подготовлена, чтобы оценить эту странную просьбу, чем я, погребенный под землей почти на два столетия.
— Я слышала, что Эйдан не контролирует эту семью, никогда не использует их для питания, что он их очень сильно уважает. В случае необходимости они помогают другим представителям нашей расы. Не все они посвящены в наши секреты, но те, кто знает, никогда не предавали нас. Если Эйдан рекомендовал этих двоих из своей человеческой семьи, чтобы помочь нам, то полагаю, он доверяет им безоговорочно. Он сказал, что это сын его эконома. Этот мужчина уже некоторое время знает о нашей расе. Его жене, как я предполагаю, это стало известно совсем недавно, но она доказала свою верность. Ее муж заверил Эйдана, что она заслуживает доверия.
— Мне не нравится мысль, что жена не будет под нашим контролем, — признался Габриэль. — Очевидно, муж знает об этом много лет и доказал свою преданность, но эта женщина представляет огромную опасность, поскольку мы находимся в осаде. Она может стать помехой.
Франческа кивнула.
— То, что ты говоришь, верно, особенно теперь, когда Люциан здесь и охотится на нас, но думаю, мы прекрасно можем следить за ее мыслями, чтобы контролировать ситуацию. Если посчитаем, что существует вероятность опасности, у нас будет время, чтобы связаться с Эйданом.
Габриэль приподнял бровь, и Франческа отвернулась, чтобы скрыть свое внезапное веселье. Габриэлю не нравилась ее идея консультироваться с Эйданом Сэвиджем по любому вопросу, не говоря уже о тех, что касались внутренних дел его семьи. Это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.
Габриэль лениво потянулся и тронул ее за плечо.
— Ты смеешься надо мной? — очень тихо поинтересовался он. Его голос угрожающе мурлыкнул.
— Я делаю что? — ее глаза стали такими темными, почти черными, и искрились смехом.
Он обнял ее за талию и притянул под прикрытие своего тела.
— Делаешь-делаешь, с тебя станется, — прошептал он, наклоняя свою темноволосую голову к манящему изгибу ее шеи. Его рот прошелся по ее атласно-мягкой коже. — Ты не слишком занята со всеми этими своими людьми, чтобы выкроить время и обсудить мои заболевания? Я нуждаюсь в исцелении.
Она подняла руки и, закинув их назад, обвила ими его шею, прислоняясь к нему, отчего все его мускулы впечатались в ее хрупкое тело. Ее губы встретились с его. Земля, казалось, прекратила вращаться под ее ногами. На один сердцеостанавливающий миг дыхание перестало быть важным. Их сердца бились как одно, их сознания были полностью слиты, их души были единым целым. Франческа растворилась в нем, ее тело стало мягким и податливым. Он сотворил с ней это только одним своим поцелуем. Заставил расплавленную лаву пронестись по ее крови и поднять температуру ее тела на несколько градусов за считанные секунды.
— У нас есть ребенок, — пробормотала она в его рот, — и прямо в этот момент она направляется к нам.
Габриэль тихо застонал. Он слышал мягкую поступь небольших ступней Скайлер, которая исследовала их дом. Едва поднявшись, Габриэль отправился на охоту, хорошо покормившись как для себя, так и для Франчески. Им многое предстояло сделать, в том числе позаботиться, чтобы Скайлер устроилась в своем новом доме. Габриэль одобрил охранника, которого наняла Франческа. Джаррод Сильва был мужчиной лет тридцати и выглядел очень компетентным. Он ни капли не был назойливым. Габриэль легко прочитал его желание выполнять свою работу как можно лучше, но для пущей уверенности легким принуждением усилил решимость Джаррода и остался доволен мужчиной, который будет защищать Скайлер, возникни в этом необходимость.
Франческа развернулась в его объятиях и прижалась своим стройным телом к его. Он тихо рассмеялся, притягивая ее еще ближе.
— Смотрю я на тебя, Франческа, — тихо прошептал он, обхватывая ее лицо своими ладонями, — и не могу поверить в свою удачу. Ты моя жизнь, само мое дыхание. Надеюсь, ты всегда будешь помнить об этом и нести это знание в своем сердце. Ты делаешь мучения, которые я вынес за все эти столетия, стоящим.
Франческа почувствовала, как слезы начали собираться в ее глазах. Она почувствовала его абсолютную искренность, силу его эмоций. Безусловно, он хотел ее тело, она чувствовала жар и желание, поднимающееся в нем подобно неизменному приливу, но более сильной и более интенсивной была его любовь, которую он чувствовал к ней. Она приказала себе дышать, всего лишь сделать вдох и вобрать его запах.
Тихий звук заставил их обоих повернуть головы.
— Как же мне нравится это в вас обоих, — заявила Скайлер. Она двигалась медленно, осторожно, ее маленькое тело все еще не оправилось от побоев. — То, как вы смотрите друг на друга. Я никогда не видела никого другого, кто бы поступал так. Вы смотрите друг на друга с такой любовью. Она сияет между вами.
Франческа мгновенно протянула девочке руку.
— И тебе интересно, есть ли здесь место для тебя.
Скайлер выглядела невероятно хрупкой. Ее кожа была бледной, почти прозрачной, ее глаза казались огромными на ее изящном личике. Она выглядела гораздо моложе своих четырнадцати лет, пока кто-либо не взглянет в ее слишком старые глаза.
Скайлер опустила голову, длинные ресницы скрыли выражение ее глаз, но она прошла вперед и взяла протянутую руку. Франческа нежно притянула ее к ним. Габриэль накрыл их руки своей.
— У нас достаточно любви, чтобы окружить любого, Скайлер, — нежно ответил он. — Более чем достаточно. Мы — семья, все трое, и мы всегда будем ею, неважно, что принесет будущее. Все начинается здесь, с нас. Франческа жила большую часть своей жизни одна, как и я. Ты тоже. Вместе мы справимся с этим, поможем один другому, — его голос был красивым и убедительным. Он мог командовать небесами и заставить саму землю вздыбиться под их ногами. Он мог заставить Скайлер поверить без всякого скрытого принуждения.
Франческа пригладила неровные кончики волос Скайлер.
— Сегодня прибывает пара, которая будет вести у нас хозяйство. Надеюсь, они постоянно будут жить с нами. У Габриэля и меня много обязанностей, которые требуют нашего внимания, и некоторое время на протяжении дневных часов нас не будет дома, и с нами будет трудно связаться. Я хочу, чтобы кто-то, кому я доверяю, все время был рядом с тобой, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Но помни, это твой дом. Если будет что-то сделано или сказано, что тебе не понравится, я ожидаю, что ты передашь это мне, чтобы мы вместе смогли разобраться. Если ты боишься или хочешь что-то изменить в доме, пожалуйста, скажи об этом. Твое счастье и удобство много значат для нас. Это не беспокойство. Мы хотим сделать для тебя все возможное.
— Моя комната красива, Франческа, — сказала Скайлер, ее голос до сих пор был тихим и тонким, от чего Франческе хотелось притянуть девочку в свои объятия. — Спасибо, что приложили столько усилий ради меня.
— Это было весело. И ходить по магазинам вместе тоже будет весело, — Франческа нежно рассмеялась. — Ты бледнеешь от мысли пройтись по магазинам. Большинство девочек пришли бы в восторг. Я, наконец-то, обрела дочь или младшую сестренку, как тебе угодно, так и называй, а ты не хочешь сходить по магазинам за одеждой.
Скайлер дрожащей рукой прикоснулась к тонкому шраму на своем лице и смущенно потерла его.
— Я слишком долго не была в общественных местах, — призналась она.
Габриэль взял ее руку и прикоснулся щекой к самому страшному шраму.
— Когда ты решишь, что готова, мы пойдем и посмотрим на странных людей снаружи все вместе. Так это станет еще более забавным.
Скайлер некоторое время смотрела на него, ее глаза скользили по его резким чувственным чертам, изучая каждый дюйм его лица. Ее улыбка не торопилась появляться, но когда она, наконец, появилась, то осветила ее глаза.
— Я думаю, вы боитесь этих людей так же, как и я, только по другим причинам.
Франческа рассмеялась над кислым выражением лица Габриэля, радостный звук наполнил их дом любовью. Она смогла сделать это, подумал Габриэль. Франческа наполнила каждый уголок этого огромного дома любовью. Каждый миг, проведенный в ее обществе, только углублял его чувства к ней. Она излучала так много света, что это приводило его в восторг. Габриэль слишком долго жил в мире тьмы, жестокости и только мог с благоговением смотреть на Франческу. Его черные глаза встретились с дымчато-серым взглядом Скайлер и они обменялись улыбками взаимопонимания. Она ощущала то же самое. Они оба вечно хотели бы греться в исцеляющем свете Франчески.
Франческа скользнула рукой вокруг талии Скайлер таким естественным для нее жестом, что Скайлер и не подумала отпрянуть.
— Мы не будем волноваться о том, как показаться на публике, пока ты не будешь готова, дорогая. Я всего лишь хочу, чтобы ты чувствовал себя спокойно и в безопасности здесь, дома. Я думаю, тебе понравятся наши управляющие.
Скайлер скорчила гримасу и обменялась еще одним быстрым взглядом с Габриэлем. Он состроил такое же выражение лица. Франческа рассмеялась над ними.
— Я вижу, как это будет. Вы двое — пара отшельников. Не будет никакого сговора против Франчески, слышите, вы двое. Скайлер, тебе ведь нравится твой телохранитель?
Скайлер пожала плечами.
— Я стараюсь никогда не смотреть на него.
— Что ж, а следовало бы. Он довольно красив, — ответила Франческа.
— Ну все, достаточно, — перебил ее Габриэль. — Ты никого кроме меня не должна находить красивым.
Франческа невероятно сладко улыбнулась.
— Но подожди, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь говорила, что ты красив.
Скайлер обнаружила, что смеется. На какой-то момент она обо всем забыла. Забыла о шрамах на своем теле. Забыла о шрамах в своем сознании и душе. Она стала молодой девушкой, наслаждающейся моментом счастья с двумя людьми, которых начинала любить. Почти невозможно было поверить, что она начала так быстро доверять им, но так оно и было.
— Вы собираетесь спустить ей это с рук? — спросила она Габриэля, ее глаза сверкали. — Вы красивы, и она заметила это. Я знаю, что заметила.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:48 » Пост # 50

Он перехватил Франческу за запястье, когда она попыталась было сбежать, и притянул к себе.
— Я планирую загипнотизировать ее и сделать ей всевозможные внушения. Ты можешь помочь мне, Скайлер. Думаю, ей следует меня чтить.
— Когда будете делать внушения, вы можете сказать ей, что никто другой не должен заботиться обо мне, что я хочу, чтобы это делала только она, — тихо проговорила Скайлер, наполовину серьезно.
— Никто другой не имеет власти над тобой, Скайлер. Эти люди приезжают, чтобы помочь тебе на протяжении часов, когда я буду отсутствовать, — нежно заметила Франческа. — Они оказывают нам огромное одолжение, так что ты не будешь одна, — ее голос был музыкальным и проникал в сознание Скайлер с исцеляющим принуждением.
Габриэль издал резкий звук, привлекая внимание Скайлер к себе.
— Я заметил, что она использует слово «никто другой». Ты заметила это, Скайлер? Она исключает и меня? А я думал, что являюсь главным в этом доме.
— Вы даже не красивы, — заметила Скайлер, рассмеявшись, несмотря на серьезность ситуации.
— Ага, значит необходимо загипнотизировать и тебя тоже, — пригрозил он. — Следовало бы знать, что вы, женщины, будете держаться вместе. Просто помни об этом, когда обнаружишь себя тявкающей, как собака, в своей комнате и удивляющейся, как ты там оказалась.
— Я задалась бы вопросом, с чего бы это я залаяла, — возразила Франческа. — Лай это уже чересчур.
— Я не знаю, — размышляла Скайлер, — если экономка войдет и обнаружит нас всех, лающими, как собаки, она со всех ног помчится отсюда, чему я буду несказанно рада.
— Ты ведь дашь им шанс, не правда ли, Скайлер? — ласково спросила Франческа.
Скайлер тихо вздохнула.
— Думаю, у меня нет большого выбора. Но я знаю, что могу остаться одна. Я не ребенок и провела большую часть своей жизни в одиночестве.
— В этом есть смысл, — признал Габриэль. — Пожалуйста, не пойми неправильно, Скайлер. Франческа и я хотим, чтобы рядом с тобой находилась экономка, потому что желаем быть уверенными в твоем благополучии и безопасности, а не потому что не доверяем тебе. Мы богаты, малышка, и из-за этого ты можешь стать мишенью. Франческе пришлось бы проводить слишком много времени, беспокоясь, сможем ли мы тебя достойно защитить.
Глаза Скайлер остановились на его лице, пока она размышляла, говорит ли он ей правду. Наконец, она кивнула.
— Я не подумала об этом. Мне бы не хотелось, чтобы вы волновались обо мне.
Прикосновение Франчески было успокаивающим, как всегда.
— Попытайся хоть на некоторое время. Если они не подойдут, мы найдем кого-нибудь другого, кто тебе понравится.
Скайлер попыталась стереть озабоченное выражение с лица Франчески, сказав:
— Вы не боитесь испортить меня?
Франческа сразу же улыбнулась, ее темные глаза заискрились смехом.
— Я надеюсь нам это удастся. Это будет так весело.
— Вы не знаете наипервейшей вещи относительно воспитания, не так ли? — отчитала ее Скайлер. — Я оказываюсь перед необходимостью быть той, кто будет заправлять здесь всем.
Звонок в дверь прервал все дальнейшие шутки между ними, улыбка исчезла с лица Скайлер. Франческа немедленно обвила слишком тонкие плечи девушки своей успокаивающей рукой.
— Они уже здесь, так? — прошептала Скайлер, словно боясь говорить громче.
Франческа почувствовала, как дрожит ее небольшое тело, и бросила взгляд на Габриэля, явно встревоженная.
— Вероятно, мы слишком сильно давим на нее, ожидая, что она примет так много народу и так быстро в своей жизни.
— Она должна находиться под защитой, любовь моя. Наш единственный выбор состоит в том, чтобы приказать ей принять их, но мы оба согласились, что не будем этого делать без крайней необходимости, — Габриэль потянулся и взял Скайлер за руку. — Мне также неприятно присутствие в моем доме незнакомцев, малышка.
Вероятно, тебе придется стать моей силой на то время, пока Франческа творит свою магию. Если ни один из нас не почувствует, что с этими людьми что-то не так, мы попытаемся принять их в нашем доме. Договорились?
— А если мне не понравится мужчина? — спросила Скайлер, озвучивая свой худший страх.
— Пойми одно, Скайлер, — тихо проговорил он. — Если ты когда-нибудь начнешь опасаться какого-либо мужчину, включая меня, будь на то реальная причина или нет, отправляйся прямо к Франческе. Не думай об этом, не беспокойся и не колебайся ни мгновения. Сразу же говори ей. Пообещай мне, что так и сделаешь, — его голос был волшебным, таким нежным и совершенным, что ему невозможно было сопротивляться.
Скайлер замерла на некоторое время, прежде чем уверенно кивнуть. А когда они все направились к входной двери, она обнаружила, что крепко сжимает руки Габриэля и Франчески. Каким-то образом физический контакт с ними делал ее более спокойной. Было в этой паре нечто успокаивающее. Когда она находилась между ними, их безмятежность, казалось, наполняла ее и не подпускала к ней страхи. Она не могла припомнить за всю свою жизнь времени, когда бы не боялась. Пока Франческа не нашла ее, притаившуюся внутри собственного сознания, и не окутала волнами тепла и уверенности. Даже тот факт, что Габриэль был крайне подавляющим мужчиной, не беспокоил ее. Она знала, что он был могущественным, чувствовала это в нем, когда находилась рядом, тем не менее, Скайлер находила силу Габриэля успокаивающей. Он дал ей свое слово, и она поверила ему. Поверила им обоим. Они были решительно настроены сделать ее вновь целостной, заставить ее понять любовь, доброту и истинную безопасность.
Над склоненной головой Скайлер взгляд черных глаз Франчески встретился с темными глазами Габриэля в молчаливом понимании. Оба с легкостью читали мысли подростка. Габриэль подбадривающе улыбнулся, как бы ему хотелось сейчас притянуть Франческу в свои объятия и прижать под защиту своего сердца и разума, под защиту своего тела. Она всегда думала о других, всегда хотела помочь тем, кто в этом нуждается, и ее сочувствие потихоньку сказывалось на нем.
— Я так сильно люблю тебя, Франческа, — эмоции были такими сильными, слова просочились из его сознания в ее.
Франческа почувствовала, как румянец смущения окрасил ее щеки. Габриэль мог заставить ее ощутить себя подростком, ее сердце затрепетало от прикосновения его руки. Иногда он позволял себе быть таким ранимым. Это была очень необычная черта для карпатского мужчины.
Его тихий смех эхом отозвался в ее сознании, когда она открывала дверь.
— Ты ничего не знаешь о карпатских мужчинах.
Франческа одарила его высокомерным взглядом, когда в действительности ей хотелось броситься в его объятия. Вместо этого она доброжелательно улыбнулась паре, стоящей на крыльце.
— Пожалуйста, входите. Эйдан сообщил, что вас следует ожидать. Так мило с вашей стороны прийти нам на помощь, когда мы в этом так нуждаемся.
Мужчина вышел вперед и с легкой улыбкой сознательно протянул Габриэлю руку.
— Я Сантино, а это моя жена Бразилиа, — очевидно, он чувствовал себя непринужденно, несмотря на то, что догадывался, кем они являлись. Он совершенно не боялся, что Габриэль «прочитает» его, и Габриэлю это понравилось.
Сантино был хорошим человеком, с чувством долга и решимостью сделать все, что потребуется, чтобы защитить свою семью. Он пережил осаду вампиров и их миньонов и знал об опасности и что надо делать, чтобы защитить людей и карпатцев. Он охотно вступил в ряды бойцов, принимая ответственность, которую несет в себе знание, что вампиры на самом деле существуют. Он обладал спокойной уверенностью в себе, что мгновенно понравилась Габриэлю.
Габриэль практически почувствовал, как Франческа издала вздох облегчения. На протяжении всего знакомства Скайлер была необычайно спокойна, ее лицо довольно бледным, но оба, как Сантино, так и его жена, были необычайно нежными с ней. Бразилиа была невысокой женщиной, почти такого же телосложения, как и Скайлер, только более округлой и мягкой на вид. Она нервничала чуть больше, чем ее муж, но ни один из карпатцев не уловил ничего, кроме искреннего сочувствия к Скайлер и решимости быть поддержкой ребенку в таком бедственном положении. Из-за этого она сразу же понравилась Франческе. Скайлер очевидно прочла в паре только добрые намерения, потому что начала медленно расслабляться, смягчая свою мертвую хватку на их руках и даже выдавливая слабую улыбку один или два раза на протяжении всего разговора.
Франческа провела супругов по дому, преднамеренно исключив спальню Скайлер. Было важно, чтобы девушка чувствовала, что у нее есть свое собственное место для уединения, убежище, в которое никто не посмеет вторгнуться без разрешения или приглашения. Бразилиа была особенно довольна кухней и садом. Сантино же был озабочен той легкостью, с которой можно было попасть с улицы в дом. В таких условиях защита хозяев дома казалась ему сущим кошмаром. Оба говорили по-французски бегло, с легким американским акцентом.

В доме Франчески было невозможно не почувствовать себя непринужденно. Было в нем что-то умиротворяющее и успокаивающее. Бразилиа улыбнулась мужу, вдруг довольная решением, которое они приняли. Что было не так-то легко. Двое их детей учились в колледже, и они были готовы к переменам, но переезд во Францию совершенно не входил в их планы.
Лишь мысль о маленькой девочке, подвергшейся такому жестокому обращению и нуждающейся в ком-то, кто бы любил и заботился о ней, склонила их решение в пользу переезда. При всем при этом это было довольно пугающим для Бразилиа. Она любила Эйдана и его жену Александрию, но их она знала долгое время. Вещи, которые рассказал ей ее муж были настолько невероятными, что она не была уверена, стоит ли ему верить или нет. Действительно, она никогда не видела ни Эйдана, ни его жену на протяжении дня, хотя ее воспоминания, казалось, были смутными. До того как Сантино рассказал ей правду про Эйдана и его жену, она готова была поклясться, что часто находилась рядом с ними на протяжении всех дневных часов. Теперь же она знала, что это было не так.
Она внимательно смотрела на Франческу, тайком бросая быстрые взгляды, чтобы лично оценить ее. Будет ли с ней легко работать? Бразилиа хотелось сделать этот дом похожим на свой собственный. Ей хотелось любить бедную маленькую Скайлер как свою собственную дочь. Ей хотелось любить Франческу и Габриэля, как она любила Эйдана и Александрию. Родители Сантино работали на Эйдана всю свою супружескую жизнь. Сантино вырос в доме Эйдана и очень сильно любил его. Она знала, привязанность ее мужа уходила корнями глубоко в землю, связь была почти такой же сильной, как и ее брак. Может сильнее. Она вздохнула и бросила взгляд на мужа. Сантино. Как же сильно она его любила. И очень гордилась им.
Бразилиа заметила, что Франческа улыбается ей, и поспешила улыбнуться в ответ.
— Мне действительно понравился дом, — сказала она, рассчитывая сломать лед.
Улыбка Франчески отразилась в ее прекрасных глазах.
— Спасибо. Я живу здесь довольно долго и чувствую себя как в родном доме. Надеюсь, вы будете испытывать то же самое. Если комнаты придутся вам не по вкусу или вам что-нибудь потребуется для кухни, пожалуйста, говорите. Это, прежде всего, всецело ваши владения.
— Я умею готовить, — вдруг сказала Скайлер, удивив всех. Она была очень тихой, просто наблюдая за всеми, когда они осматривали дом. Она держалась рядом с Франческой и временами тянулась и дотрагивалась до ее руки, словно убеждая себя, что она не одна.
— Чудесно, — незамедлительно ответила Бразилиа. — Ты покажешь мне все свои любимые рецепты. Я знаю, что любит Сантино. Все, что угодно, лишь бы съедобное.
Намек на улыбку появился на личике Скайлер, но он не затронул ее глаз. На этот раз она переплела свои пальцы с пальцами Франчески. Едва она сделала это, как странное выражение появилось на ее лице. Она наклонился к Франческе.
— Вы просили меня сказать вам, когда тот другой будет здесь. Я чувствую его прямо сейчас.
Франческа замерла, ее пальцы сформировали свободную цепь вокруг крошечного запястья Скайлер.
— Не смотри ни на кого в доме, милая, просто сосредоточься на чем-нибудь, чтобы держать свое сознание занятым. Габриэль, он сейчас со Скайлер. Я боюсь, он может воспользоваться ею, чтобы причинить кому-то вред. Скайлер не сможет перенести этого.
— Не входи в ее сознание, пока он находится там. Этим займусь я, посмотрю, что Люциан ищет. Более чем вероятно, это информация и каверза. Он любит свои игры, — Габриэль подбадривающе улыбнулся Скайлер, одновременно подавая Франческе молчаливый сигнал продолжать разговор с Сантино и Бразилиа.
— Будь осторожен Габриэль, — встревожено промолвила Франческа. Она страшно боялась Люциана. Она знала его могущество, знала, что он был самой силой, в отличие от всех остальных. — Ты полагаешь, что он воспользуется Скайлер против меня, я же считаю, что он воспользуется ею против тебя.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:49 » Пост # 51

Ответом Габриэля стала всего лишь волна тепла в ее сознании.
— Пошли со мной, милая, — невероятно нежно сказал он Скайлер и взял ее руку в свою, приводя ее в кабинет. Проходя мимо книжной полки, он передал ей книгу, которую взял наугад. — Уверен, ты получишь от нее большое удовольствие.
Скайлер без слов взяла книгу и открыла. Она по-настоящему принялась ее читать, но при этом слабая улыбка подернула уголки ее мягкого рта.
— Все эти шпионские штучки интересны, не так ли, Гэйб?
Брови Габриэля взлетели чуть ли не до потолка. За все долгие века его существования никто и никогда не подумал назвать его «Гэйбом».
— Побольше уважения, юная леди, и поменьше всех этих «Гэйбов», — он быстро слился своим сознанием с ее, не давая ей времени подумать об этом или дать знать Люциану, что он присоединился к ним. Он мгновенно ощутил всплеск силы, который свидетельствовал о присутствии его брата-близнеца в сознании девушки.
Люциан тоже почувствовал его.
— Немного тесновато для нас двоих.
— Когда это ты опускался до использования ребенка, чтобы добиться своего? Я считал тебя довольно сильным, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, но вижу, что твоя сила медленно истощается, — Габриэль говорил мягким чистым голосом, его тон был завораживающим.
— Ты упорно продолжаешь насмехаться надо мною. Это никогда не сработает, Габриэль. Я сомневаюсь, что меня можно вынудить принять твой вызов. В то время как ты становишься мягче в этом доме, окруженный женщинами, я строю королевство, чтобы управлять им.
Габриэль тихо вздохнул.
— Ты говоришь как ребенок, Люциан. Тебе будет скучно управлять королевством. Найди-ка монастырь и почитай какие-нибудь книги.
— Я уже сделал это, — и прежде чем Габриэль смог «посмотреть» глазами Люциана и понять, где может находиться его брат, он почувствовал отступление. Люциан быстро покинул сознание Скайлер.
Скайлер бросила на него взгляд.
— Он знал, что вы дали мне книгу. Он процитировал мне из нее отрывок и попросил взглянуть на страницу восемьдесят два. Я посмотрела на отрывок, он повторил его слово в слово, — в ее голосе прозвучало благоговение перед таким подвигом.
— Люциан гений, Скайлер, и обладает фотографической памятью.
Она обратила на него взгляд своих огромных глаз, старых глаз.
— Как и вы, правда?
Габриэль кивнул.
— Да, как и я, милая. Люциан мой брат, мой брат-близнец. Ему нравится играть в игры, не всегда хорошие. Я не хочу, чтобы ты боялась, но он обладает силой и иногда злоупотребляет ею.
Скайлер покачала головой и вернула Габриэлю книгу.
— Я не боюсь его, совсем. Почему Франческа сказала мне ни на кого не смотреть? — она задала вопрос, чтобы посмотреть, скажет ли Габриэль ей правду.
Он блеснул белыми зубами и впервые Скайлер ощутила мелкую дрожь, пробежавшую по ее спине. На мгновение она ясно увидела в нем хищника.
— Люциан способен на большее, чем просто мысленно разговаривать с тобой. Он не только телепат, он обладает и другими способностями. Он может использовать тебя, если сольется с тобой.
Скайлер не ожидала его ответа. Девушка перестала ходить и уставилась на него.
— Вы действительно ответите на мои вопросы, правда? Независимо от того, насколько это плохо, вы скажите мне правду.
— Чего ты ожидала, Скайлер?
Она пожала плечами.
— Большинство людей врут детям, если правда неприятна, — Скайлер опустила голову, чтобы волосы рассыпались вокруг ее лица. — Мне не следовало проверять вас подобным образом. Я подозревала, что это будет нечто подобное.
— Это так неестественно для тебя, чтобы поверить? — полюбопытствовал Габриэль.
— А не неестественно, что вы и Франческа может говорить со мной в моей голове? Не неестественно, что я могу разговаривать с животными?
Габриэль приподнял одну бровь.
— Можешь?
Она кивнула, не глядя на него, частично боясь, что он не поверит ей.
— Я знал, что ты обладаешь внутренним чутьем на неприятности, но не понимал насколько ты на самом деле одарена. Над этим талантом нам придется поработать. Тебе нравятся животные?
— Больше, чем люди, — призналась она с легкой усмешкой. — Намного больше, чем люди. Я чувствую родство с ними. Они живут по принципам. Благородным принципам.
— У некоторых людей тоже есть принципы, солнышко. У некоторых людей есть честь и достоинство. Ты должна знать об этом, ты одна из них.
— Вы на самом деле поможете мне лучше говорить с животными?
— Я смогу помочь тебе развить дар, который у тебя есть, — ответил он. — И весьма возможно, что Франческа и я могли бы научить тебя, как защищаться от нежелательных эмоций, когда ты будешь находиться среди других людей.
— Мне нравится это, — ее небольшие белые зубки прикусили нижнюю губу. — У вас необычный акцент. Он милый. Мне нравится, как вы искажаете слова.
— Как тебе удалось научиться говорить по-французски и по-английски?
Скайлер снова пожала плечами.
— Языки даются мне легко. Я, правда, не знаю почему, но думаю с моей матерью было точно так же.
— Она, должно быть, была замечательной женщиной. Жаль, что я не знал ее, Скайлер.
— Спасибо, — пробормотала Скайлер. Ее голос был нежным и милым, напоминающий голос Франчески. Она сделала характерный прыжок к лестнице.

Габриэль двигался по дому, молчаливо вслушиваясь в звуки, издаваемые его обитателями. Это было не так неудобно, как, он думал, будет, деля один и тот же дом. Дотронувшись до сознания Сантино, он нашел его верным и храбрым мужчиной. Габриэль никогда не проводил много времени среди людей, ни одного не мог назвать своим другом. Но Сантино был сильной личностью, и у него было доброе сердце. У мужчины не было скрытых помыслов. А его жена была милой и добродушной. Она не была уверена, верить или нет во все то, что ей рассказал Сантино про Эйдана и его Спутницу жизни, но она желала жить с Сантино, какое бы место он ни выбрал, и была решительно настроена снова сделать его дом счастливым.
Габриэль обнаружил, что улыбается, скользя по большому дому. Звуки становились родными, почти успокаивающими. Странный аромат, витающий в воздухе, делал дом еще более уютным.
— Они тебе нравятся, — заявила Франческа, скользнув к нему сзади и обвивая его узкую талию своими руками. Она положила голову на его широкую спину.
— Да, они нравятся мне, — уступил он. — Я не знаю, выбежит ли женщина с криком из дома, вздумай вампиры напасть на нас здесь.
— Я не знаю, выбегу ли я с криками из дома, — рассмеялась Франческа. — Скайлер отправилась в постель. Она страшно устала. Я немного посидела с ней, чтобы убедиться, что она выздоравливает. Но ты знаешь, любовь моя, я невероятно голодна, — легкий намек сквозил в ее голосе.
Он накрыл ее руки своей ладонью.
— Опять? Как часто мне придется кормить тебя?
Ее руки прошлись по его телу, очерчивая мускулы, исследуя более интригующие места.
— Это не только для меня, — напомнила она ему. — В любом случае, ты прекрасно знаешь, что я говорю не о таком голоде.
Он развернулся кругом, чтобы притянуть ее в свои объятия, покачивая, словно она весила не больше ребенка. Его темные глаза обжигающе прошлись по ее лицу с таким голодом, что у нее перехватило дыхание.
— И что же это за голод такой, Франческа? Я люблю, когда ты просишь у меня то, что тебе хочется.
— Габриэль, — она выдохнула его имя несколько удивленно, проводя ласковой рукой по его упрямой челюсти. Ее Габриэль. Ее легенда. Такой невероятно сексуальный. — Я не прошу, Спутник жизни, я требую. Мое тело жаждет твоего. Я вся горю внутри, и только тебе под силу удовлетворить меня.
Они быстро направились по коридору к своей спальне.
— Я не могу поступить по-иному, кроме как удовлетворить тебя.
— Хмм, по-моему это я желала удовлетворить тебя. Я хочу ощутить тебя у себя во рту, хочу видеть твое лицо, когда ты будешь заниматься со мной любовью, хочу почувствовать тебя, твердого и горячего и настолько глубоко ставшего частью меня, что я никогда-никогда не буду в состоянии избавиться от тебя.
Его рот нашел ее, сотрясая ее мир, в то время как их одежда в беспорядке разлеталась по коридору. Его пальцы уже глубоко проникли в ее влажную и радушную сердцевину, продвигаясь глубже, лаская, в то время как он целовал ее, пока она не перестала осознавать, где начинается он, а где заканчивается она. Очутившись в спальне, она толкнула его в грудь, настаивая на своем праве пробовать его на вкус, дразнить, ее сознание слилось с его, чтобы поделиться опытом, чтобы доставить ему пьянящее удовольствие знанием, что она хочет свести его с ума. Габриэль, который всегда контролировал себя, беспомощно откинулся назад, резкий крик вырвался из его горла, когда она вкусила саму его сущность. Он притянул ее в свои объятия и усадил к себе на колени, полностью заполняя ее. Его руки направляли ее бедра, в то время как он наблюдал за ее медленной, ленивой ездой, ее волосы прикрывали ее тело, от чего ее груди вызывающе смотрели на него.
— Ты самая красивая сексуальная женщина на земле, — тихо прошептал он. У него не было никаких намерений спать, да и Франческе он не собирался позволять спать еще долгое-долгое время.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:51 » Пост # 52

Глава 15

Дверной звонок издал тихий, мелодичный звон, сообщая о приходе посетителя. Сантино бросил взгляд на жену, чувство тревоги накатило на него. Все в доме Франчески и Габриэля было гармоничным, даже дверной звонок, однако у Сантино было зловещее предчувствие несчастья. Скайлер заметно побледнела и сжалась в комок в кресле. Ее глаза выглядели невероятно огромными на ее небольшом личике, когда она стиснула в руках плюшевую игрушку. Сантино тут же захотелось обнять ее и прижать к себе, но она тщательно избегала любого физического контакта с ним.
Друцилла в ответ посмотрела на него, после чего встала рядом с креслом Скайлер, практически закрыв подростка от глаз визитера. Они оба заметили, что Скайлер, кажется, заранее знает о приближающихся проблемах, и прямо сейчас она выглядела страшно напуганной.
Брайс снова нажал на дверной звонок, решительно настроенный увидеть Франческу. Он был одержим навязчивой идеей. Он больше не мог спать по ночам, убежденный, что она находится в опасности. Он думал о ней каждую свободную минуту, планируя и плетя интриги, как вытащить ее из-под темного влияния Габриэля. Сейчас он точно знал, что сказать, чтобы заставить ее выслушать его, но дверь ему открыл совершенно незнакомый человек. У Брайса зашумело в голове. Это происходило все чаще и чаще, являясь предзнаменованием ужасных и беспощадных головных болей.
— Кто, дьявол, вы такой? — грубо потребовал он ответа. Как много мужчин вообще побывало в жизни Франчески? Неужели он оказался перед необходимостью прибегнуть к насилию? У Габриэля, вероятно, здесь какая-то банда, возможно, он действительно принадлежит к организованной преступности.
Сантино приподнял бровь.
— Прошу прощения, — тихо ответил он, его лицо представляло собой ничего не выражающую маску.
Байрон стиснул зубы, его пальцы сжались в кулаки.
— Этот дом принадлежит Франческе дель Понсе, моему очень близкому другу. Где она?
— В данный момент ее нет. Могу я узнать, кто ее спрашивает? — вежливо поинтересовался Сантино. Он пристально рассматривал мужчину. Никто не предупредил его, что стоит ожидать беду, одетую в дорогой костюм.
Брайс проглотил свой гнев и прижал пальцы к своим ноющим вискам.
— Я лечащий врач Скайлер. Я здесь, чтобы проверить ее.
Друцилла почувствовала, как девушка внезапно напряглась, и бросила на нее взгляд. Скайлер была такой бледной, что стала похожа на привидение. Ребенок уткнулся лицом в волка, были видны лишь ее глаза, наполненные тревогой. Друцилла наклонилась и легонько дотронулась до плеча Скайлер. Тело девочки сотрясала дрожь.
— Я не знал, что у Скайлер намечена встреча с врачом. Франческа обычно информирует меня о планируемых на день делах, — гладко сымпровизировал Сантино.
— Франческа пообещала мне, что приведет Скайлер для проверки в больницу.
Скайлер издала тихий стон страдания, настолько тихий, что его услышала только Друцилла. Сантино оглянулся на них, и его жена быстро покачала головой.
— Мне жаль, доктор, но пока Франческа не вернется, боюсь, я мало чем смогу вам помочь. Я скажу, что вы заходили, — промолвил он мягко, непринужденно.
— Я заберу Скайлер в больницу сам, — мгновенно вызывался Брайс.
Скайлер вжалась в подушки, отказываясь сдвигаться хоть на дюйм. Она беспомощно смотрела на Сантино.
Сантино ободряюще улыбнулся девушке.
— Я страшно сожалею, сэр, но поскольку я не получал от Франчески никаких указаний, я не могу позволить Скайлер покинуть помещение. Я уверен, Франческа как можно быстрее постарается привести Скайлер, — он неподвижно замер в дверях, так что у Брайса не было никакой возможности протолкнуться мимо него.
Краска мгновенно охватила шею Брайса и перешла на его лицо, окрашивая его щеки ярко-красным румянцем. В висках запульсировало так сильно, что он впился большим пальцем в трепещущую точку в попытке облегчить боль.
— Она моя пациентка, нравится это Габриэлю или нет. Я не позволю этому мужчине указывать, осматривать мне моих пациентов или нет.
Сантино продолжал вежливо улыбаться.
— Мне очень жаль, сэр. Мой французский должно быть не очень понятен. Габриэль вообще не давал мне относительно вас никаких указаний. Я говорю о Франческе. Именно она настаивает на том, чтобы Скайлер оставалась дома без какой-либо раздражающей компании. Я уверен, она не имела в виду вас, сэр, поскольку вы лечащий врач Скайлер, но я не могу пойти против ее прямых указаний. Не сомневаюсь, она прояснит это недоразумение, как только вернется.
Брайс сердито выругался, пронзая глазами Сантино.
— Я даже не знаю вас. С какой бы это стати Франческа стала бы оставлять на вашем попечении мою пациентку? Я настаиваю, чтобы войти и поговорить со Скайлер. Я желаю убедиться, что она в порядке.
Сантино продолжал улыбаться, но его глаза стали холодными и пустыми.
— Вы предполагаете, что я могу удерживать юную леди пленницей в своем собственном доме?
— Я не знаю, чем вы занимаетесь. Франческа мой близкий друг, — тон Брайса подразумевал все, что угодно. — Она бы сказала мне, если бы приняла подобные меры, заботясь о Скайлер.
— Возможно, вы не такой хороший друг, каким считаете себя, сэр, — очень мягко сказал Сантино.
Брайс шагнул вперед, тесня мужчину, ярость клокотала внутри него, почти подавляя его здравый смысл.
— Как вы смеете?
Сантино не сдвинулся с места. Не дрогнул. Он продолжал стоять в дверях — твердая мускулистая фигура, которую невозможно было сдвинуть. Позади Брайса из тени выступил мужчина. Телохранитель Скайлер встал на нижнюю ступеньку, сложив руки на груди. Брайс проглотил свою ярость и отошел от Сантино.
— Скайлер, иди сюда. Ты пойдешь со мной. Я говорю серьезно. Если ты сейчас же не выйдешь, я направлюсь прямо к судье и настою, чтобы тебя немедленно отдали на мое попечение.
Скайлер с тихим стоном страха уткнулась лицом в руки.

Под землей, в потайной спальне, лежали два тела, неподвижные, словно мертвые. Там, где раньше была тишина, начало биться одно сердце. Габриэль почувствовал сильный страх девочки и пробудился. Внезапно он ощутил присутствие своего брата-близнеца. В этот момент ими владела одна мысль. Кто-то угрожал ребенку, находящемуся под их защитой, и это было недопустимо.
Габриэль не смог бы объяснить подобный феномен Франческе. Но именно это и делало Люциана уникальным. Именно это делало такой трудной задачу приговорить и выследить его. Люциан слился с ним, и сразу же они оказались связанными, сильными и смертельными, одним сознанием, вышедшим на охоту. Что бы ни двигало им, Люциан, как и Габриэль, был решительно настроен не позволить, чтобы Скайлер и дальше запугивали. Габриэль больше не мог закрываться от своего брата, как не мог перестать защищать женщин. В этот момент они действительно стали единым целым.
Габриэль покинул свое тело, его дух поднялся над ним и плавно направился сквозь землю вверх в дом. Это было своеобразно-мучительное чувство — находиться вне своего тела, — дезориентирующее и, тем не менее, странно волнующее. Днем Габриэль находился на минимуме своих сил, однако он мог перемещаться вне тела, чем он и занимался сейчас, бесшумно скользя по дому, пока не оказался в комнате, откуда шло волнение.
Свет проникал в помещение, несмотря на массивную фигуру Сантино, закрывавшую дверной проем. Габриэль содрогнулся от солнечного света, хотя и находился вне своего тела и тот не мог ослепить его. Он направился к дрожащей сжавшейся фигурке Скайлер, такой маленькой на кресле, несчастной и покинутой без Франчески и Габриэля, защищаюших ее от остального мира. Он окутал ее теплом и чувством безопасности, в то время как Люциан одалживал свои собственные силы и мощь, чтобы она мгновенно успокоилась.

Скайлер подняла голову и огляделась вокруг, озадаченная тем, что чувствует присутствие Габриэля, хотя его не было с ней в одной комнате. Потом бросила взгляд на Друциллу, чтобы убедиться, почувствовала ли та что-нибудь. Она не собиралась идти с Брайсом, независимо от того, что каждый из них скажет.
— Естественно, ты никуда не пойдешь, милая, — это был определенно мужской голос, успокаивающий, утешающий, наполняющий ее уверенностью. — Ни Сантино, ни я никому не позволим забрать тебя из этого дома. Брайс болен.
Скайлер ощущала присутствие Габриэля, мощного и могущественного, в своем сознании. Она распознала и прикосновение другого, того, о ком они все, казалось, беспокоились, такого же мощного и могущественного, как и Габриэль, его сила вливалась в нее наравне с силой Габриэля. Скайлер поняла, что будет защищена. Раньше она никогда не была частью семьи. И это чувство было странным и даже неестественным для нее, тем не менее, она отчаянно желала этого. Ей хотелось верить, что Сантино, Друцилла и телохранитель, Джаррод Сильва, защитят ее и будут лояльными к ней так же, как Габриэль и Франческа. Другой же вызывал у нее сомнения, да и то лишь потому, что она знала, что Габриэль и Франческа опасались его. Почему, девочка не могла понять, хотя много размышляла над этим и даже пыталась «прочитать» пару, когда они дотрагивались до нее.
Скайлер попробовала было дотянуться до Габриэля и на минуту почувствовала разочарование, а затем тихо рассмеялась сама над собой. Все, что она должна была сделать, это мысленно ответить:
— Я говорила Франческе, что с доктором что-то не так. Он не чувствует себя так, как привык чувствовать. Я больше боюсь за Франческу, чем за себя. Мне кажется, что доктор Брайс чокнулся.
— Ты должна верить в меня. Я бы никогда не позволил Брайсу причинить вред Франческе, — Габриэль знал, в чем состоял ее страх — Скайлер боялась, что Брайс причинит вред Франческе и это каким-то образом разъединит их. — Это не произойдет, никто не заберет тебя от нас, — его голос был обнадеживающим, таким безмятежным и успокаивающим, что к Скайлер немедленно вернулась ее уверенность, и она оказалась в состоянии выглянуть из-за Друциллы и улыбнуться, слегка дерзко, врачу.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:54 » Пост # 53

— Я думаю, вы пугаете Скайлер, сэр, — сказал Сантино более мягко, чем прежде. На сей раз в его голосе слышался легкий намек на угрозу.
Рядом с ним пошевелился Габриэль, холодный бриз омыл Брайса, затопляя его страхом, которого он никогда ранее не знал. Он начал задыхаться, а по коже, создалось ощущение, побежали крошечные насекомые. Словно тысячи этих мелких тварей напали на его тело, отчего он начал царапать свою плоть в попытке избавиться от них.
Поверх головы доктора Сантино обменялся обеспокоенным взглядом с Джарродом. Мужчина вел себя так, словно у него была белая горячка [6]. Больше чем когда-либо они были полны решимости защитить Скайлер от врача. Этот мужчина, по их мнению, нуждался в обитой войлоком палате в психиатрическом отделении больницы. Или в хорошем центре по лечению алкоголиков и наркоманов. Внезапно, без предупреждения, врач врезался в Сантино в попытке добраться до Скайлер.
Потом Брайс никак не мог вспомнить, почему поступил так опрометчиво. Его голова ужасно болела, а кожа была покрыта мурашками, и он думал, что сойдет от этого с ума. Единственная связная мысль в его голове была о Франческе. Она эхом отзывалась в его сознании с каждым биением пульса. Он буквально отскочил от груди Сантино и приземлился на задницу.
И тотчас же Джаррод склонился над ним, его лицо было безучастным.
— Думаю, вам лучше уйти, сэр, — твердо проговорил он. — Я не хочу ставить вас в неловкое положение, вызвав власти, чтобы те удалили вас с частной собственности. Я знаю, вы хороший друг Франчески, и она будет потрясена этим зрелищем. Надеюсь, вы не обидитесь на мои слова, сэр, но, как мне кажется, вам необходимо пройти обследование в клинике, — он наклонился и с легкостью поставил Брайса на ноги.
Брайс был сломлен, и физически, и морально. Он едва мог думать из-за страшного шума в голове. Его тело тряслось и содрогалось, словно у него начался припадок. Таблетки, ему нужно больше таблеток, лишь тогда его тело и сознание успокоятся. Он старался вести себя разумно. Остатки его гордости и достоинства заставляли его уйти, однако, он не мог заставить свое дрожащее тело сделать это. Телохранитель был вынужден оттащить его с территории поместья.
Скайлер прижала руки к глазам, закрываясь от зрелища врача, у которого чуть ли не пена шла изо рта. Она видела, как у него текли и разлетались в стороны слюни, когда он говорил.
— Что с ним не так? — спросила она вслух у Габриэля. Друцилла ладонью ощущала дрожь девочки. И в этот же миг Франческа и Габриэль быстро переместились, окружая Скайлер теплом и любовью, посылая ей волны ободрения. Она также почувствовала и другого, его присутствие — сильное и могущественное.
Сантино решительно закрыл дверь, отрезая неприятную сцену.
— Мне жаль, Скайлер. Боюсь, этот бедный доктор принимает свои собственные лекарства. Он пошел по пути наркотиков.
— Почему он старался добраться до меня? — спросила Скайлер тихим голосом. Она начинала верить, что действительно будет в этом доме в безопасности.
Габриэль решил, что правда будет предпочтительней.
— Я полагаю, он думал использовать тебя, чтобы тем или иным образом добраться до Франчески.
— Я не знаю, — мягко ответил Сантино, — возможно, он думает в своем извращенном сознании, что ты в некоторой опасности и он спасает тебя. Он не знает меня, я чужестранец на этой земле. Какими бы ни были его причины, он не сможет забрать тебя из этого дома. Здесь ты в совершенной безопасности, Скайлер. Я дал слово Франческе и так просто от него не откажусь.
Скайлер смутилась. Почему все эти люди внезапно стали оберегать ее? Они все были совершенными незнакомцами, тем не менее, готовы были рисковать, чтобы защитить ее. Почему?
Она крепко вцепилась в свою плюшевую зверушку, первый подарок, который она когда-либо получала.
— Ты теперь часть нашей семьи, — это было сказано спокойно и с большим авторитетом. С красивым голосом Габриэля было не поспорить. Он говорил с такой чистотой, что Скайлер не оставалось ничего иного, как верить ему. Она сразу же расслабилась, позволяя себе дышать нормально.

Сердце Габриэля сжалось при взгляде на нее. Она выглядела такой маленькой, намного моложе своих лет. За исключением взгляда. Было что-то такое в ее больших серых глазах, которые несли в себе слишком много знаний, и не всегда хороших. Габриэль пожалел, что не может изменить этот взгляд навсегда, но это было невозможно.
— Ты стал таким мягким, Габриэль. Это дитя, к которому ты испытываешь такую привязанность, должно быть отомщено.
Франческа, ощущая все через Габриэля, замерла, дотрагиваясь до сознания Скайлер, чтобы узнать, не слышит ли этого подросток. Она чувствовала вампира через его связь со свом Спутником жизни. Но Скайлер была не в курсе этого разговора, обратив все свое внимание на Сантино.
— Я устал от твоих постоянных нападок, Люциан. Возможно, это единственный способ, которым ты можешь мучить меня, но он становится утомительным и больше не беспокоит меня. Отмщение никогда не было нашей целью. Мы делаем то, что должны, чтобы поддерживать в секрете существование нашей расы. Мы уничтожаем немертвых, но это наш долг, не отмщение. В любом случае, человек, который заявлял, что приходится ей отцом, больше не разгуливает по этой земле, а ты уничтожил остальных, которые отпечатались в ее памяти, избавив меня от проблем. Ты, должно быть, забыл различие между справедливостью и возмездием. Встреться со мной, Люциан, чтобы мы могли прийти к соглашению.
— Я знаю, что у тебя на уме, брат. Ты ищешь способ выследить меня. Ты полагаешь, что сможешь уничтожить меня. Если я захочу, я смогу убить девчонку, твою глупую женщину и всех тех людишек, которых ты приветил в ее доме. Ты не сможешь предотвратить этого своими мерами безопасности. Именно я научил тебя им.
Габриэль мысленно пожал плечами. Он вернулся назад в свою спальню, подальше от солнечного света, в землю, которая поддерживала для него его тело. Он увидел Франческу, лежащую там, хотя знал, что ее сущность не спит. И сразу же ощущение мира и тепла просочилось в его душу. И, не задумываясь, он передал их своему брату, делясь силой своей любви. Но прежде, чем он смог осознать, что только что сделал, прежде чем смог оценить реакцию Люциана, его брат ушел.
Полный мучения крик Габриэля от отказа брата, эхом отозвался во Франческе. Габриэль вернулся в свое тело, рядом с Франческой, полностью проснувшийся, но не способный двигаться. Биение его сердца гулко звучало в подземной спальне, а его грудь сжималась и горела от боли по потерянному брату.
В находящемся подле него теле начало биться в медленном, устойчивом ритме сердце. Франческа медленно повернула голову и посмотрела на него. Движение, должно быть, потребовало от нее колоссальных усилий, однако выражение ее лица было наполнено такой любовью, что у него захватило дух. Она передвинула руку, медленно подталкивая свои пальцы к его, так что они, в конце концов, встретились.
— Ты больше не один, любимый, — ее слова были чистыми и сильными. — То, что он не может почувствовать эмоции, которыми ты делишься с ним, больше не имеет значения. Он немертвый, а не твой обожаемый брат. Оплачь того, кто давно ушел с земли. Здесь осталась лишь его пустая оболочка, а не тот, кого ты так любил, не тот, кого ты сейчас почитаешь превыше боли и душевных мук. Я здесь, с тобой, во мне растет наше дитя, а дом наш наполнен теплом и обещанием.
— С какой стати тогда он стал бы сливаться со мной и одалживать мне силы, чтобы помочь Сантино и Джарроду обеспечить безопасность Скайлер? Что он тогда замыслил, кроме как использовать этого ребенка как орудие?
— Его замыслы не имеют значения, Габриэль. Вместе, мы достаточно сильны, чтобы противостоять ему. Мы зеркало, в которое он не может взглянуть, — ее голос наполнял его теплом и любовью. Габриэль ощутил такое спокойствие, что захотел остаться здесь навечно.
— Мне бы хотелось, чтобы ты увидела его таким, каким видел его я, — Габриэль жаждал, чтобы она поняла его огромную скорбь перед лицом их любви. Он желал, чтобы она узнала, что из-за Люциана он еще больше ценит ее. Он полностью раскрыл перед ней свое сознание, делясь своим прошлым, ужасными битвами, бесконечным одиночеством, которое лишь его связь с братом-близнецом делала сносным. Он показал ей бесконечную силу и власть Люциана, его великий ум, его тягу к знаниям, чтобы понять загадки их народа. Снова и снова Люциан рисковал своим телом и душой ради безопасности Габриэля, ради безопасности их народа и всей человеческой расы.
Франческа смотрела сцены, всплывающие в памяти Габриэля. Она видела Люциана, каким он когда-то был. Без намека на вампиризм. Интеллигентного. При малейшей угрозе всегда встающего между нею и своим братом, всегда в первых рядах в любой опасной ситуации. Бесчисленное количество раз он делился своей кровью, когда тот был смертельно ранен, бесчисленное множество раз он входил в тело своего брата и исцелял его, когда тот был на краю смерти. Габриэль считал своего брата самым бескорыстным карпатцем, который когда-либо рождался, и он поделился этим воспоминанием с Франческой. Она все поняла, и от этого ее сердце еще сильнее заболело за своего Спутника жизни.
Он обменялся с Люцианом клятвами, пообещав уничтожить его, если тот потеряет свою душу и станет одним из самых опасных созданий, на которых они охотились. Габриэль знал, что Люциан никогда не знал бы отдыха, пока бы не выполнил свое задачу, и он не мог сделать меньшего. Франческа поняла грандиозность той клятвы, узнала, что она была частью Габриэля точно так же, как и легкие, которые он использовал, чтобы дышать. И за его преданность делу, она полюбила его еще сильнее, полная решимости найти способ помочь ему.
Сейчас Люциан стал для нее живым. Она разделила их жизни и те века одиночества, которое они оба вынесли. Но сейчас у Габриэля была она, а Люциан был потерян для них, потерян для их народа, как и его гениальность, стальная воля и огромная сила. Его потеря стала бессмысленной и ужасной трагедией.
С усилием Франческа чуть придвинулась к Габриэлю, так что их кожа соприкоснулась. Их конечности были словно налиты свинцом, тяжелыми и вялыми. В обычных обстоятельствах в дневные часы они закрывали свои сердца и легкие, чтобы оградить себя от ужасного осознания своей беспомощности и уязвимости для врагов, но не сейчас. Франческа довольно долго лежала рядом с Габриэлем, прежде чем заговорила:
— Когда ты почувствовал тревогу, Габриэль, и страх Скайлер, ты потянулся к Люциану?
Габриэль задумался.
— Не могу точно сказать, я просто почувствовал его рядом с собой, как это было всегда, когда я нуждался в силе и власти. От этой врожденной привычки ни один из нас, кажется, не в силах избавиться, — он миг замолчал. — Если ты надеешься обнаружить способ использовать этот странный феномен, чтобы разобраться с ним, то я уже пробовал. Это так же естественно, как дышать. Я не знаю, когда это делаю я или когда это делает он.
— Да, но он вампир. Немертвое создание. Он не может быть в состоянии путешествовать, пока солнце стоит в зените. Ты самый могущественный представитель нашей расы, но и тебе пришлось приложить огромные усилия, чтобы высвободить свой дух из тела. Как он мог сделать подобное, будучи вампиром?
Габриэль мысленно пожал плечами.
— Его сознание делит мое и он перебросил свою силу мне. Он с такой же легкостью мог попытаться остановить меня или удержать от выхода из тела. Это аналогично тем играм, которые, он думает, что ведет, нуждаясь в нашей Скайлер. Его власть огромна, Франческа. Я был бы счастлив воздвигнуть перед доктором стену, но не Люциан. Он извратил мою силу, так что Брайс почувствовал тысячи насекомых, ползающих по его коже.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:56 » Пост # 54

— Не напоминай мне, — Франческа была недовольна всем этим. Она чувствовала вину перед Брайсом. Происходило что-то, чего она не понимала. — Я попыталась смягчить его воспоминания, чтобы он думал обо мне только как о друге, но не получилось. Со мной такого ранее никогда не происходило.
Пальцы Габриэля сжались вокруг ее. Он знал причину, по которой она была не в состоянии контролировать сознание доктора, и Франческа также должна быть в курсе. Но она просто была не готова посмотреть правде в глаза. Как же Габриэлю хотелось обнять ее своими руками и защитить. В своем сознании он окружил ее любовью и поддержкой.
— Каким-то образом вампиру удалось опутать его. Иного объяснения нет.
Франческе захотелось покачать головой, отрицая это.
— Должны быть другие объяснения. Я видела, он глотает таблетки.
— Тогда почему он повел тебя на кладбище, где тебя поджидали вампиры? Он в союзе с ними, хотя и не знает этого. Они используют его, чтобы добраться до тебя. Вот почему ты не можешь контролировать его. Он под управлением немертвых. Когда ты пытаешься дотянуться до его сознания, там нет ничего, кроме приказов, которые они отдают ему.
— Это Люциан? Это сделал Люциан, чтобы наказать меня за мои чувства к Брайсу?
— Ты и представить себе не можешь, на что это похоже — быть не в силах испытывать эмоции. Люциану нет никакой надобности в наказании. Он ничего не чувствует. Он использует других как марионеток в надежде ощутить веселье, но не может. Я не ощутил ни одного намека на его власть, но точно сказать не берусь. Люциан всегда предпочитает работать в одиночку. Насколько мне известно, он никогда не допускает никого другого в то, что он относит к «игре».
— Ты сможешь исправить то, что они сотворили с Брайсом? Есть способ вновь сделать его нормальным? Это моя вина, Габриэль, всецело моя вина, потому что я подружилась с человеком. И теперь они решили использовать его против нас. Он совершенно беспомощен.
Габриэль не мог выносить ее горе. Он готов был сделать что угодно, чтобы забрать из ее сознания печаль. Он еще крепче сжал ее пальцы своими, одновременно наводняя ее сознание любовью, теплом и ободрением.
— Ты совершенно права, любовь моя. Мы не одиноки в нашей борьбе и в наших трудностях. У нас есть мы, чтобы черпать силу. Пока мы верим друг в друга, все будет хорошо. Я сделаю все, что в моих силах для Брайса. Если ты хочешь, чтобы я попытался спасти его, мне придется взять его кровь. Без кровной связи, сомневаюсь, что смогу разрушить то, что сотворили остальные.
Франческа мысленно обдумала это предложение. Кровная связь была мощнейшим оружием. Подвергнет ли это каким-то образом опасности самого Габриэля? Может ли вампир, возможно Люциан, ожидать такого поступка и как-то использовать Брайса как оружие против Габриэля?
Габриэль, находясь в ее сознании, был необычайно доволен тем, что ее первая мысль была о нем, об его безопасности. Она любила его со всем пылом истинной Спутницы жизни. Любила того, кем и чем он был. Безоговорочно. Она видела в нем хорошее, чего, как он был уверен, никогда в нем не было, но он все равно соответствовал ее ожиданиям.
— Тогда сделай это, Габриэль. Возьми его кровь, и я прослежу за его излечениям вместе с тобой. Я задолжала ему это. Он великий врач, и мир многое потеряет, если его способности будут погублены, — она улыбнулась ему, в то время как ее длинные ресницы опустились вниз.

Габриэль почувствовал ее улыбку в своем сердце. Как это было похоже на нее. Одним взглядом она вывернула его душу наизнанку. Всего лишь закрыв свои глаза. Он еще довольно долго лежал под землей, чувствуя ее трепет, позволяя ей бормотать, успокаивая и утешая, омоложая его тело своими питательными веществами. Он покинул землю едва село солнце и, хорошо насытившись, вернулся, чтобы разбудить свою Спутницу жизни. Он поднял ее на руки, проплыв в спальню, спрятанную в скальных породах земли, но, тем не менее, обустроенную с человеческими удобствами — кроватью с пологом на четырех столбиках, длинными тяжелыми складками и сотнями свечей.
Свечи ожили от одного взмаха его руки, мгновенно наполняя спальню мягким свежим запахом. Он сделал резкий вдох, затем бросил взгляд на ее тело. Она была такой красивой, такой женственной. Габриэль склонился над ней и тихо прошептал:
— Просыпайся, любимая, я так страшно хочу тебя, что не смогу дождаться, когда ты хорошенько надышишься, — его рот прошелся по ее шее, по раковине ее небольшого ушка. Он нашел ее пульс и задержался там, ее тело начало согреваться под его руками. Его зубы царапнули ее изысканную кожу. Такую мягкую, такую совершенную.
Габриэлю нравилось смотреть, как пламя танцует на ее коже. Ее высокая, твердая грудь была налитой и манящей, грудная клетка узкой, а талия тонкой. Он склонил голову, чтобы пройтись по плавным изгибам ее тела, чтобы проследить танцующие тени своим ртом, одновременно творя собственное пламя, лижущее ее кожу. Его губы исследовали небольшую впадинку на ее животе, интригующий изгиб бедра.
Франческа улыбнулась, ее глаза все еще оставались закрытыми, в то время как сердце билось учащенно, нагревая кровь, а мир сузился лишь до чувственных, эротических ощущений. Его густые волосы ласкали ее тело, пока зубы покусывали, а язык поглаживал, пока ее кровь не превратилась в расплавленную лаву в венах. Она чувствовала его поклонение ей в каждом нежном прикосновении его исследующих рук, задерживающихся на каждом чувствительном местечке на ее теле. Она лежала неподвижно, просто наслаждаясь ощущениями, которые он вызывал в ней каждым поглаживанием своего языка, каждым скольжением его шелковистых волос по ее обнаженной коже.
Как она вообще ранее поднималась без него? Как она вообще когда-либо желала открывать глаза без обещания увидеть любимое лицо? Она знала каждую черточку, силу в его челюсти, изгиб его бровей, совершенную форму его рта. Она с удовольствием вздохнула и передвинулась, чтобы дать ему лучший доступ к своей груди. Ее изящные руки обвились вокруг его головы, прижимая ее к себе, пока он неторопливо наслаждался ею.
Его запах окутал ее и температура ее тела резко поднялась. С ней возрос и ее голод. Она шевельнулась под его сильными руками, ее тело изобиловало потребностями, тысячью секретов. Она была соблазном, приглашением, очарованием. Она уткнулась лицом в его шею, ощутила, как его тело, лежащее поверх ее, стало еще более горячим. От осознания своей женской силы, улыбка Франчески была откровенно сексуальной. Ее зубки прошлись по его шее, ее язычок покружился по ней в маленькой, успокаивающей ласке. Она как можно шире раскрыла для него свое сознание, чтобы он смог увидеть ее желание, разделить ее чувства, удовольствие, которое он дарил ее телу.
И он тотчас же ответил ей эротическими картинами, появившимся в ее голове, его рука скользнула ниже, находя ее жаркий пульсирующий вход. Она была там кремово-влажной от желания и возбуждения, жаждая разделить с ним свое тело и сердце. Габриэль не смог сдержать дрожи удовольствия, пробежавшей по его телу, когда ее руки обхватили его, ее внутренние мышцы, словно ножны, сжались вокруг него, а ее рот приник к его шее. Она что-то едва слышно прошептала в его сознании, мольбу, потребность, голод, которой она не могла игнорировать.
Габриэль поймал своими руками ее небольшие бедра, чтобы удобнее устроить ее под собой, прижать ее тело к своему. У него перехватило дыхание, когда он на миг в один удар сердца удержал ее в неподвижности, когда один миг смотрел в ее прекрасные глаза. Он увидел ее неприкрытый голод, такой сексуальный, такой эротичный… весь для него. Ему захотелось запомнить этот момент, удержать его, продлить, но она неторопливо приблизилась к его груди и сознательно медленно приласкала его пульс своим языком. Это было проделано неспешно и сексуально и оказалось за пределами его воображения.
Он видел красоту ее рта, когда тот скользнул по его груди, почувствовал тепло ее зова, дикого и неприрученного, а затем раскаленная добела молния прошипела и затанцевала в его теле, в его сознании и сердце, и он одним сильным ударом погрузился глубоко в нее, завладевая ее телом, одновременно с тем, как ее зубки погрузились в его кожу. Он услышал свой собственный хриплый крик, исторгнутый откуда-то из глубин души, почувствовал слезы, обжигающие его горло и стоящие в глазах, от абсолютной красоты всего этого.
Она была огнем и бархатом, молнией и громом, расплавленной лавой, уносящей его в места, о существовании которых он и не подозревал. Его пальцы впились в ее бедра, прижимая ее к себе, пока он исполнял самое эротичное танго в своей жизни. Она знала каждое движение, которое бы доставило ему удовольствие, ее тело приспособилось к его ритму прежде, чем он осознал это. Ее сознание было заполнено одними мыслями о нем, об его теле, о даримом им удовольствии, о чистом наслаждении, которое он давал ей. Закончив питаться, она прошлась язычком по крошечным следам укусов на его груди.
Франческа ухватилась рукой за его густые волосы и притянула его голову к своей, находя его рот и целуя, делясь экзотичным вкусом, одновременно двигая своими бедрами все быстрее, приподнимаясь, чтобы ответить на каждый его удар своим собственным. Ее мышцы плотно сжимались вокруг него, раскаленным трением удерживая его, сдавливая, поддразнивая и соблазняя его, чтобы он стал таким же диким, как и она.
Он вытянул ее руки вверх над головой, раз за разом овладевая ею, пока земля не задрожала и ее тело и разум не оказались объяты пламенем. Однако он не дал ей отдохнуть, слизывая капельки пота, пробуя вкус их удовольствия из пор ее кожи, желая всю ее на случай, если лишь это воспоминание он сможет унести с собой в другой мир. Это единение с ней было настоящим брачным ритуалом. Он желал дать ей как можно больше удовольствия, какое только может дать мужчина любимой женщине. Он желал оставить память о себе на ее коже, в ее теле, глубоко в ее душе.
Когда она устала и пассивно устроилась в его объятиях, он нашел ее грудь, такую полную и соблазнительную, наполняя свой рот кремовой мягкостью, пока ее соски снова не стали твердыми и не начали умолять о большем. Он обхватил ее ягодицу, прижимая ее поближе к себе, его руки были повсюду, возбуждая, запоминая, просто-напросто боготворя. Ему никогда не будет достаточно ее, неважно как долго он проживет, и если у него есть лишь эти мгновения, он был намерен дать ей все удовольствие, какое мог, дать ей все то хорошее, что она заслуживает.
Франческа лежала спокойно, прекрасно зная, что он делает, зная, что ему необходимо быть с ней в этот подъем, прежде чем он отправится на поверхность, чтобы встретиться со злейшим из своих врагов. Ей хотелось, чтобы он занимался с ней любовью, не останавливаясь. Ей хотелось, чтобы ее тело удерживало его рядом с ней. Ей хотелось, чтобы он находился в безопасности их спальни, в их собственном мире удовольствия, красоты и любви, а не в ночи, где свернулось и поджидало нечто злорадное.
Внезапно она обнаружила себя смеющейся на полу, и ни один из них не мог сказать, как они там очутились. Но едва она снова взобралась на кровать, как он прижал ее к матрасу, склонившись над ней. Его тело было собственническим, а руки сильными, когда он снова овладел ею, занимаясь с нею любовью, пока они оба не оказались в огне. Это был рай, но в тоже время и своеобразный ад. Между ними всегда оставался факт, что он уйдет, что он должен охотиться на немертвых. Еще долго после того, как свечи догорели и единственным светом остались едва заметные блики на стенах, они лежали свернувшись в объятиях друг друга, тесно прижимаясь друг к другу.
Франческе хотелось, чтобы они носили одну и ту же кожу, ей хотелось именно такой близости. Она желала, чтобы в ее силах было как-то предотвратить наступление грядущего. Она не собиралась просить его не ходить… он должен был пойти. Она чувствовала это сердцем, разумом и душой. Это было то, кем был Габриэль. Впервые она полностью поняла, почему он предпочел сражаться, охотиться. Габриэль был единственным, кто способен победить Люциана. Весь мир, людской и карпатский, зависят от него.
Его руки запутались в ее густых волосах, его рот снова нашел ее грудь.
— Послушай меня, любимая. Услышь меня. Если у меня ничего не получится этой ночью, все в порядке. Ты заберешь Скайлер и нашего ребенка в Карпатские горы. Михаил будет охранять тебя для меня. Ты и только ты воспитаешь нашего ребенка. Я хочу, чтобы наше дитя узнало тебя и узнало меня посредством твоих глаз. Знаю, для тебя это будет трудно, но ты сильная, и я буду жить в твоем сердце. Где бы я ни оказался, я буду терпеливо ждать тебя, зная, что ты справишься с этим делом, которое очень важно для меня. Для нас обоих.
Франческа закрыла глаза, чтобы удержать горячие слезы, грозящие вот-вот пролиться. Она чувствовала его дыхание, такое теплое, на своей коже, его руки, крепко обнимающие ее, прижимающие ее тело к его. Их ноги были переплетены, но все равно этого было недостаточно. Никогда не будет достаточно. Она не могла пойти с ним, а если он потерпит поражение, она не сможет последовать за ним, пока их ребенок не перестанет нуждаться в ней.
Габриэль приподнялся над ней, вглядываясь в ее прекрасное лицо.
— Франческа, ты сможешь сделать это ради нас обоих. Дай мне слово.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:56 » Пост # 55

— Ты хоть представляешь, о чем просишь меня? — слова вырвались придушенным шепотом, смешавшись с ее дыханием, последние из огней затрещали и погасли. Спальня вновь погрузилась во тьму.
Габриэлю не составляло труда видеть ее обожаемое лицо, блеск слез, которые она мужественно старалась не пролить. Он наклонил голову и попробовал слезинку.
— Ты дала мне больше счастья, чем я когда-либо осмеливался иметь. Я хочу, чтобы наша дочь узнала тебя, Франческа, узнала твою храбрость, твое сострадание, саму твою суть. Ты моя лучшая часть. Я люблю тебя больше жизни на этой земле, больше своей собственной жизни или жизни брата. Я ежедневно благодарю Бога за тебя, — его рот лениво прошелся по ее лицу, вдоль ее высоких скул, уголков ее рта и спустился ниже к горлу. — Пожалуйста, не печалься. То, что я сделал, я сделал в меру своих сил и возможностей. Я не могу сожалеть о своем выборе, и при этом я ничего не изменил бы, кроме краткости времени, которое я провел с тобой. Вечность выглядит прекрасно, когда я знаю, что, в конце концов, разделю ее с тобой, милая.
Франческа сцепила вокруг него руки, крепко прижимая его к себе. Любовь была всепоглощающей, всеохватывающей эмоцией. Он был ее жизнью, каким-то образом ему удалость стать ее жизнью.
— Возвращайся ко мне, Габриэль. Не заставляй меня снова сталкиваться с пустой жизнью без тебя. Сначала я была сильной, потому что как-то убедила себя, что мы работаем на пару, ты охотишься, а я исцеляю. И хотя мы были не вместе, на протяжении многих веков ты был со мной.
Его язык обвел кремовую возвышенность ее груди, затем прочертил линию вдоль ее ребра.
— И я все еще буду с тобой. Не важно, где при этом будет находиться мое тело, я буду в твоем сердце, в твоей душе, — его рот прошелся над ее сердцем, теплым танцем пламени.
— Ты должен верить, что уничтожишь его, Габриэль. Ты должен знать, что сможешь. Я с радостью помогу тебе. Мы сможем работать вместе. По крайней мере, я смогу поделиться с тобой своей силой и властью.
Габриэль снова улыбнулся в ее атласную кожу, проводя носом по ее груди, не в силах противостоять эротическому искушению.
— В любом случае, ты не сможешь помочь мне. Ты не в силах соединяться с моим сознанием, когда я охочусь. Это опасно, любовь моя. Люциан мгновенно узнает, что ты со мной, и воспользуется мною, чтобы нанести тебе вред. Это более вероятно, чем то, что ты поделишься со мной своей силой. Ты должна доверять мне, я знаю, что делаю.
Ее тело для него было чудом. Где бы он ни дотрагивался до нее, когда бы он ни дотрагивался до нее, это был невероятный опыт. Он передвинулся, чтобы его тело в который раз накрыло ее, его бедра соприкоснулись с ее так, что мог лежать поверх нее. Его тело легко и естественно прижало ее.
Франческа почувствовала его, возбужденного и напряженного, такого горячего от желания, что в ее теле незамедлительно зажегся ответный огонь. Она улыбнулась ему, приподнимая свои бедра, когда он вошел в нее, оставляя ее бездыханной, красивой и жаждущей его снова и снова.
— Просто вернись ко мне, Габриэль, — едва слышно прошептала она напротив его горла. — Я так сильно люблю тебя, и я больше не смогу быть такой сильной без тебя подле меня.
Он был ласковым и нежным, его тело входило в ее длинными уверенными движениями, усиливая ее наслаждение.
— Я всегда буду с тобой, Франческа. В этой жизни или в следующей, для меня есть лишь ты одна. Это обещание, которое, я знаю, что сдержу.
______________________________

6. Алкогольный делирий, белая горячка алкогольная, состояние отмены алкоголя с делирием, жарг. «белочка», «белка», (лат. Delirium tremens — буквально «трясущееся помрачение») — психоз, конкретнее, — делирий, связанный со злоупотреблением алкоголем. Белая горячка обычно возникает при алкоголизме, в период прерывания запоя, реже — у людей, не страдающих алкоголизмом, после употребления больших доз спиртного (а очень редко — небольших). Выражается бредом, который обусловлен зрительными, слуховыми и/или тактильными галлюцинациями, ознобом и повышением температуры. Галлюцинации обычно носят угрожающий характер, часто представлены в образе мелких опасных существ (насекомые, черти). Чаще всего заканчивается выздоровлением, очень редко смертью. Основную опасность при делирии представляет риск самоповреждения. Характерной чертой алкогольного делирия является то, что он никогда не развивается на фоне опьянения, а возникает лишь у трезвого пациента, при отмене привычного приёма алкоголя.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:57 » Пост # 56

Глава 16

Было далеко за полночь и огни города горели мягким и приглушенным, из-за слоев тумана, повисшего в ночном небе, светом. Но Габриэль, стоя на балконе, смотрел не на город, а на юную девушку, спящую в примыкающей к балкону комнате. Она казалась слишком маленькой для своей огромной кровати, худощавая фигурка, вцепившаяся в плюшевого зверя под затейливо-вытканным одеялом, которое создала для нее Франческа. Его сердце потянулось к подростку. Во сне она выглядела такой уязвимой и невинной. И до сих пор не была в полной безопасности. Она редкий дар для его народа и может стать очень востребованной. Миссия по охране драгоценного сокровища возложена на него, и вес этой ответственности огромен. В своем хрупком теле и одаренном сознании она несла жизнь или смерть для одного из карпатских мужчин.
Один взмах его руки и дверь плотно закрылась, а замки защелкнулись. Его руки двигались изящно, опутывая сложными защитными чарами все входы в комнату. Скайлер будет в безопасности от всех, кроме Люциана. Габриэль не обманывал себя, полагая, что его близнец не сможет пройти через то, что он создал. Более слабые вампиры получили бы ранения, оказались бы в ловушке и, вероятно, не смогли бы вырваться, пока восход не вынес бы им справедливое возмездие, но не Люциан. За две тысячи лет ни одна ловушка успешно не удержала его и не было никаких защитных чар, которые он не смог бы распутать.
Габриэль оперся ладонями на кованные железные перила и уставился на зеленеющую внизу растительность. Сад был прекрасен, цвета взрывались даже в ночном воздухе. Он обнаружил, что улыбается. Франческа. Она обладала способностью делать все, к чему бы она ни прикасалась, красивым. Естественно, она предпочла цветы, которые распускаются ночью. Ей хотелось, чтобы все в ее доме и саду было приятным и успокаивающим, неважно, в какое время дня или ночи. Все, что имело для нее значение, это чтобы остальным было удобно и они были окружены красотой.
Едва мысли о ней заполонили его сознание, как она мгновенно очутилась в его сердце. Франческа всегда ставила остальных превыше себя, своих нужд и потребностей. Она и с ним вначале попыталась быть такой же настойчивой, с того момента, как Франческа вошла в его жизнь, она постоянно отдавала себя. Одним своим присутствием она дарила покой всем, кто находился подле нее. Ей не нужно было ничего делать, кроме как быть самой собой, однако она делала намного больше. Даже сейчас, позволяя ему идти, зная, что он может не вернуться к ней, она бескорыстно отдавала его миру, когда на самом деле ей отчаянно хотелось, чтобы он находился подле нее. Она ждала ребенка. Его ребенка. Если ему суждено умереть этой ночью, она пообещала продолжать жить без него, хотя разлука станет для нее агонией.
Его тело жаждало ее, учитывая, что он только что провел с ней несколько часов, драгоценных, замечательных часов, которые дали ему намного больше того, что он когда-либо считал возможным. Его сердце и душа жаждали ее. Этот дом стал его домом. Эти люди стали его семьей. Но в ночи невинных преследовали монстры, и у него не было иного выхода, кроме как остановить их.
Габриэль смотрел, как тяжелый туман скользит по городу. Он был неестественным, из тех, что создают немертвые, чтобы невидимыми подобраться к своей жертве. Карпатец поднял голову к тени луны и вдохнул ее красоту. Он был ночным охотником. Прирожденным хищником. Габриэль с легкостью вспрыгнул на ограждение, широко распростер руки и, обняв воздух, ступил в пространство.
Тотчас же его тело замерцало, становясь настолько прозрачным, что через него можно было разглядеть туман. Он, казалось, распался на миллион капель, которые понеслись по небу, петляя через темные облака и густой туман. Он плыл над городом, сканируя все на своем пути, выискивая «мертвые» зоны, которые могут указать, где скрывается враг. Небольшая группа вампиров, объединившихся для совместно охоты в городе на жертв, на живую добычу, которой можно воспользоваться и отбросить.
Габриэль был решительно настроен этой же ночью избавить город от немертвых, и еще он хотел найти Брайса. Он знал, что судьба этого мужчины тяжким бременем лежит на совести Франчески, и был намерен исправить положение вещей. Он с легкостью признавал, что чуть-чуть использовал человека, но Франческа испытывала к доктору привязанность, да и последние поступки того были совершены под влиянием вампира. Возможно, даже и Люциана, хотя Габриэль сомневался в этом. Тот никогда бы не послал Брайса в дом, чтобы забрать от них Скайлер, а потом помочь Габриэлю избавиться от него. В таком поступке не было никакого смысла.

Несколько баров пульсировали жизнью, прекрасная площадка для охоты вампиров. Немертвые смогут найти жертву, которая им по вкусу — молодые мужчины и женщины, которыми они смогут манипулировать, как только захотят, только ради извращенного удовольствия видеть, как те корчатся, прежде чем им подарят смерть.
Он двигался по городу в полном молчании, сканируя немертвых и одновременно ища признаки присутствия Брайса. Дважды он пролетал над больницей, зная, что Брайс частенько проводит там долгие часы, но вместо этого обнаружил его на кладбище, опустошенного, не сомневающегося, связанного с нечистым носферату. Габриэль замер высоко над туманом, внимательно изучая местность на наличие одного из немертвых. Брайс едва волочил ноги по неровной поверхности, шатаясь, как пьяница, что-то бормоча про себя и время от времени ударяя себя по телу, словно все еще ощущал букашек, ползающих по его коже.
Габриэль убрал эту иллюзию, как только Брайс покинул территорию поместья, но должно быть один из вампиров, контролирующих сознание доктора, поймал это воспоминание в его голове и воспользовался им, чтобы наказать за неудачу со Скайлер. Габриэль уловил зловещее присутствие одного из вампиров. Не древнего, скорее всего, недавно обращенного, держащегося со стаей, чтобы узнать как можно больше и как можно быстрее, насколько это только возможно. Вампиры полагали, что связаны воедино для защиты от охотников, но более вероятно, что древние вампиры используют молодых в качестве пешек, которыми можно пожертвовать.
Присоединился ли Люциан к этой группе? Этот вопрос грыз Габриэля. Но он отбросил эту мысль прочь. Намного вероятнее, что именно Люциан будет контролировать всех вокруг себя, да так, что они никогда не будут знать, что происходит с ними. Габриэль частенько видел, как он проделывал это. Один его голос был самым могущественным оружием, с которым Габриэль когда-либо сталкивался. Люциан еще никогда никому не позволял вмешиваться в их сражения. В какую бы местность не последовал за ним Габриэль, Люциан всегда избавлялся там от всех вампиров. Он никогда не оставлял следов, которые какой-либо другой охотник мог распознать. Люциан всегда убивал чисто.
Габриэль понесся к земле, крошечные капельки начали собираться вместе вне поля зрения Брайса. Мгновение спустя, прежде чем обрести твердость, словно кристалл, замерцала и заискрилась крупная фигура. Лишь после этого Габриэль зашагал через кладбище, отрезая Брайсу путь к пещерам, где его поджидал вампир.
Габриэль чувствовал принуждение, которое использовал немертвый, чтобы призвать жертву к себе. Брайс что-то бормотал про себя, его одежда была растрепанной и грязной. На его коже виднелись длинные царапины, где он пытался избавиться от несуществующих насекомых, ползающих по нему. Габриэль попытался было ощутить жалость к доктору, поскольку понимал, что Франческа придет в от этого ужас. Но Брайс сам, из-за своей ревности, раскрыл себя для вампирского воздействия, и Габриэль не мог простить ему пособничество немертвому в попытке заманить в ловушку Франческу и Скайлер.
Брайс держал голову низко опущенной, решительно ковыляя вперед. Он, казалось, не замечал, что на его пути стоит карпатец. Габриэль взмахнул рукой, возводя блок, невидимый для глаз, но достаточно сильный, чтобы прервать витающее в воздухе принуждение. Кровь Брайса очевидно была испорчена вампиром, поскольку он продолжал передвигать ногами, хотя был не в силах преодолеть барьер, воздвигнутый перед ним Габриэлем.
Глаза доктора были расширены, неподвижны и смотрели в одну точку. Он был под глубокими чарами. Габриэль мысленно начал противодействовать оказываемому принуждению, чтобы дать человеку хоть немного облегчения. Лицо Брайса стало менее напряженным, мускулы немного расслабились, и он оставил попытки двигаться вперед к поджидающей его цели.
Габриэль необычайно нежно усадил его, и Брайс, как потерянное дитя, повиновался.
Откуда-то неподалеку до Габриэля донесся крик ярости. Вампиру не понравилась помеха, вставшая между ним и выбранной им жертвой. Кукловод не собирался так легко отпускать Брайса. Габриэль улыбнулся и поднял лицо к небу. Над его головой зловеще сгущались тучи и небольшие прожилки молний проносились от облака к облаку. Он слегка покачал головой и как только электрический разряд начал собираться в том месте, где он стоял, Габриэль поднял руку и замкнул его в полукруг.
Если бы кто-нибудь наблюдал за этим, едва бы заметил этот жест, но молния в облаках мгновенно среагировала, ударяя в землю сразу за холмом, подальше от глаз. Раскат грома при этом был оглушительным, словно от взрыва, когда разряды молнии опалили землю и разбили надгробия. Крик ненависти и мести поднялся с кружащимся ветром. Под его натиском начали трястись деревья, сначала веточки, а потом и ветки, отламываясь, помчались по небу в сторону Габриэля.
Он тихо дунул в ладонь и продолжил стоять, высокий и прямой, не заботясь о падающем вокруг него мусоре. Брайс опустился на колени, ничего не видя и не подозревая об опасности. Безо всякого предупреждения ветер подул в обратную сторону. Небеса разверзлись дождем из листьев, грязи и веток прямо над небольшим холмом. Габриэль взмыл в воздух одновременно с самой большой веткой, замаскировавшись за ее стволом.
Он оказался над вампиром раньше, чем тот успел сообразить, что находится в смертельной опасности. Габриэль появился с неба подобно снаряду, направляясь прямиком к тощей фигуре, стоящей на выжженной траве. Вокруг него валялись сломанные надгробия, разрушенные ударами молнии, ветками и свирепым ветром. Вампир стоял, замерев, стараясь решить, какой шаг сделать, и одновременно предпринимая попытки защитить себя от летящих на него предметов.
Габриэль появился из-за ветки и с такой невероятной силой нанес вампиру удар, что тот отлетел назад, при этом кулак Габриэля глубоко вошел в его грудную клетку. Охотник схватил черное пульсирующее сердце и вынул, отделяя орган от тела. Сделав это, он тут же отпрыгнул в сторону, сводя контакт с отравленной кровью к минимуму.
Вампирский крик отчаяния эхом пронесся по кладбищу, отчего летучие мыши огромной тучей взмыли в воздух. Немертвый сложился пополам и кучей свалился на окровавленную землю, корчась и волоча свое тело к Габриэлю, к темному, уродливому органу, который тот отбросил на камень, подальше от тянущихся когтей вампира. Практически не задумываясь, Габриэль создал электрический разряд и направил его на внушающий ужас орган, прилагающий усилия, чтобы вернуться в свое тело. Тонкая раскаленная добела вспышка сожгла сердце и переметнулась на тело немертвого, превращая его в пепел. Не теряя времени Габриэль искупал свои руки в энергии, удаляя все следы зараженной крови, после чего проверил, чтобы земля была очищена от инфекции. Вампир обратился не так много лет назад, он был неопытным и медлительным. Он не мог быть тем, кто установил над Брайсом так прекрасно спрятанный контроль. Темнота проникла глубоко в душу доктора, она отравляла его кровь, поедала его волю и разлагала его изнутри. Он не был упырем, паразитирующим на плоти мертвых людей и живущим за счет крови вампира, но тот, кто контролировал его, был очень могущественным.
Габриэль не видел руку Люциана в разложении Брайса. Люциан посчитал бы недостойным себя поступать подобным образом. Он мог причинить Брайсу вред или прямо убить его, но он бы никогда не стал использовать этого мужчину, чтобы заманить в ловушку Скайлер и, в конечном счете, Франческу. Он не стал бы унижаться ради этого. Люциан был настоящим гением. Он обладал великим умом, который постоянно жаждал знаний. Люциану были нужны трудности, чтобы заставлять свой мозг работать. Интеллектуальный вызов — вот что удерживало его от того, чтобы совсем не сойти с ума.
Габриэль встряхнул головой, раздраженный на самого себя. Люциан сошел с ума, он предпочел потерять свою душу много веков назад. Если Габриэлю предстоит защищать свою семью, он не может больше думать о Люциане, как о части самого себя.
Сейчас его сердцем и душой была Франческа. Он не мог рисковать и позволить Люциану причинить ей вред. Габриэль направился назад к Брайсу. Необходимо было забрать мужчину назад в дом и поместить под сильные защитные чары, тем самым предотвратив попытки вампира нанести ему еще больший вред. Брайс увяз слишком глубоко, и Габриэль не был уверен, что доктору можно помочь. Очевидно, вампир работал над Брайсом довольно продолжительное время.
Доктор, съежившись, лежал на земле, равнодушный к окружающей действительности, находящийся под сильнейшими чарами Габриэля. Габриэль не знал никого, кроме Люциана, кто смог бы пробиться через защиту, поддерживающую сознание Брайса без изменений. Будет настоящей авантюрой привести Брайса в дом к Франческе. Они будут вынуждены держать его в подземной комнате, чтобы Скайлер не испугалась, увидев врача. И если его невозможно будет исцелить, Габриэлю придется проявить к нему милосердие, за что Франческа его определенно не поблагодарит.
Габриэль поднял мужчину, словно тот был никем иным, как ребенком. Под сильным гипнотическим трансом, в который ввел его Габриэль, Брайс был совершенно послушен. Он пассивно лежал на руках Габриэля, когда тот вместе с ним поднялся в воздух. Облака были достаточно густыми, чтобы помешать любопытным глазам увидеть что-то большее, чем размытое быстрое движение по ночному небу.

Франческа поджидала его на балконе, тревога сквозила на ее обычно спокойном лице. Габриэль не попытался утаить от нее масштабы повреждений, и она знала, что если они хотят сохранить здравомыслие Брайса, им придется действовать быстро.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:58 » Пост # 57

— Спасибо, за твои попытки, Габриэль, — тихо прошептала она, ее голос был бархатистой лаской. Ее глаза внимательно прошлись по нему, выискивая какие-либо ранения, которые он мог получить.
И сразу же он почувствовал то любопытное ощущение растекающегося тепла, к которому он начал привыкать. Она волновалась о нем, проверяя, в порядке ли он, даже когда он принес к ней ее друга-человека, чье сознание было повреждено немертвым. Франческа в первую очередь подумала о нем, ее беспокойство значило для него много.
— Я дал Сантино и Друцилле указание держаться подальше от кухни, так что мы можем в полной безопасности спустить его в пещеру. Скайлер спит в своей комнате. Проследи, чтобы она осталась там, — его голос был слегка грубоватым, хриплым от эмоций, которые он не мог контролировать. Она была такой красивой, стоя здесь в ночи, высокая и изящная, с длинными волосами, заплетенными в тугую косу, и любовью, сияющей в ее глазах.
Габриэль потянулся и нежно пробежал пальцами вниз по ее лицу.
— Думаю, есть шанс, что он может быть излечен, Франческа, но это будет нелегко. Яд уже глубоко распространился по его организму.
— Может ли вампир дотянуться до него в нашем доме? — она волновалась о юной Скайлер. Девочка и так достаточно перенесла от рук людских монстров, не хватало еще, чтобы она стала свидетельницей того, на что способен немертвый.
— Если тот, кто его использует не Люциан, то он не сможет проникнуть сквозь защиту, которую я сплел. Но я не думаю, что это работа Люциана. Скорее всего, одного из древних, раз ему удалось обмануть нас обоих. Он, должно быть, некоторое время назад взял кровь Брайса. Доктор принимает наркотики, чтобы уменьшить боль в голове, не понимая, что с ним происходит. Он думает только о том, о чем хочет, чтобы он думал, вампир. Сейчас он марионетка без единой своей мысли. Я предупреждаю тебя, Франческа, вред нанесен существенный. Он может никогда не стать прежним.
— Я попытаюсь, — поклялась Франческа, следуя вслед за ним вниз по лестнице, через кухню и вниз под землю, где находилась первая пещера.
Габриэль уложил Брайса на постель и повернулся, чтобы помочь своей Спутнице жизни наполнить комнату острым запахом целебных трав. И сразу же морщинки на лице доктора стали менее напряженными, он беспокойно зашевелился. Габриэль взял руку Франчески в свою и поднес ее костяшки к теплу своего рта.
— Ты знаешь, что я должен вернуться назад и найти этого дьявола. Пока он жив, Брайс будет для нас потерян, не важно, что мы сделаем. Вампир знает, что Брайс у нас, и он злее, чем когда-либо. Мы не можем вечно удерживать этого мужчину здесь пленником.
Франческа отвернулась от Габриэля, пытаясь скрыть от него выражение своего лица. Он снова отправится охотиться. Они оба знали, что он должен это сделать, но ей эта идея не нравилась. Рука Габриэля обвила ее хрупкие плечи и притянула под защиту его крепкого тела.
— Я не позволю никакому вампиру уничтожить меня, любимая, когда у меня так много поставлено на карту. Я удалю угрозу здравомыслию Брайса. И потом мы посмотрим, что можно сделать, чтобы исцелить его.
Неохотно он отпустил ее, его руки на мгновение задержались на ее роскошных волосах, сжимая в кулаке тугую косу. Он знал о ее страхе за него, и в тоже время был рад, что она отказалась высказать свои опасения вслух и даже подарила ему нерешительную улыбку, провожая.
— Не пытайся исцелить его, пока я не вернусь. Его кровь заражена вампирской. Ты не сможешь войти в его сознаний одна, без посторонней помощи. Если я не вернусь, прежде чем начинать исцелять его, ты должна будешь найти еще одного целителя, чтобы он помог тебе. Обещай мне, Франческа. Для тебя будет слишком опасно входить в него без дополнительных сил. Постоянно помни, что в своем теле ты носишь новую жизнь.
Из-под своих длинных ресниц она подарила ему взгляд полный упрека.
— Нет необходимости напоминать мне об этом факте. Я не хочу говорить о том, что ты можешь не вернуться. И я никогда, ни на один миг, не забывала, что ношу наше дитя. Она и для меня чудо. Я бы никогда не стала рисковать младенцем, даже ради Брайса. Ты вернешься ко мне этой ночью. Я ожидаю тебя как можно скорее и без единой отметки на своем теле. А теперь иди и делай то, для чего был рожден, — она прислонилась к нему, на короткий миг прижимаясь всем своим телом к его, впитывая ощущение его. Сильного. Мужественного. Могущественного.
Она никак не ожидала, что будет так сильно любить его. И никак не ожидала, что будет такой любимой. Габриэль не стеснялся показывать ей свои эмоции. Он желал ее с силой, о которой она никогда не мечтала. Не просто тело, а ее компанию, сердце и душу. Ему нравилось находиться в ее сознании, деля с ней смех, взгляды на жизнь. Саму жизнь. Он так гордился ею, так глубоко верил в нее.
— Габриэль, — выдохнула она его имя, ее тело, мягкое и податливое, растворилось в его. — Поторопись вернуться ко мне, — у нее не было ни единой мысли об обольщении — последнее, что было у нее на уме, это занятия любовью — тем не менее, она чувствовала ужасную потребность в нем.
Габриэль наполнил ее сознание любовью и теплом, прижав ее к себе, после чего пошел прочь, назад через туннель к верхним этажам. К тому моменту, когда он достиг кухни, он стал невидимым, быстрым, холодным потоком воздуха.
На этот раз Габриэль покинул дом, просочившись через дверь, ведущую в сад, и сразу же поднялся в небо. Он уничтожил миньона вампира, забрал у него одну из его марионеток. Вампир должен находиться в ярости, что позволит легко его найти. Габриэль уже ощущал беспокойные вибрации в воздухе. Они неслись по небу, ведя его, словно стрелка компаса, к вампиру.
— Ты направляешься в его логово как любитель. Он расставил для тебя ловушки, охотник.
Габриэль продолжил двигаться. Голос Люциана звучал слишком близко, чтобы сохранять спокойствие. Если он приложит руку к сражению, нет никакой возможности узнать, на чью сторону он обрушить свою силу.
— Ты предлагаешь другой подход? — ответил Габриэль.
— Отступить. Тебе прекрасно известно, что лучше сделать это, чем вступать в бой, когда противник поджидает тебя, — голос был как всегда мягким и нежным, без единого намека на выговор. Габриэль обнаружил, что улыбается. Присутствие Люциана было таким знакомым для него, такой немаловажной его частью.
— Благодарю тебя за совет, древний, — старая насмешка была напоминанием, что Люциан был старше его всего на несколько минут. Габриэль с пути не свернул, но стал более бдительным. Он не боялся предстоящей битвы с вампиром, а вот его близнец был другим делом.
— Ты не прислушиваешься к моим советам.
— Этот не настолько могуществен по сравнению с теми, с кем мы сталкивались в прошлом.
— Этот древний.
Габриэль разорвал их связь, обдумывая в уме возможности. Что задумал Люциан? Габриэль изменил направление, сделав круг и приближаясь с другой стороны, на протяжении всего пути сканируя простирающуюся внизу местность. Он находился над рекой, где огромный мост пересекал воду. Две трубы бежали вдоль набережной, выливая свое содержимое в реку. Трубы были довольно большими и окружены зарослями тростника. Он почувствовал присутствие вампира. Мрачное, зловещее ощущение витало в воздухе, тяжелом и угнетающем.
Габриэлю был прекрасно знакомо зловоние немертвых. Оно засоряло воздух как ничто иное. Они были мастерами иллюзий, представая перед людскими жертвами статными или красивыми, хотя в действительности были тощими и серыми, с отступающими деснами и острыми пожелтевшими зубами. Габриэль чувствовал их присутствие как удар в солнечное сплетение, он не выносил когда исключительные таланты и способности, использовать которые предназначалось лишь во благо, применяли таким образом.
Внизу под ним местность казалась неизменной, но ветер сообщил ему совершенно иное. Вампир замер в ожидании, свернувшись в тени, невидимый, раздутый от собственной силы и ярости. Запах крови достиг Габриэля чуть ранее тихого приглушенного крика, который свидетельствовал об убийстве. Ветер донес рассказ, страх и адреналин в крови жертвы, которые доставили вампиру восторг, сделали его еще более могущественным.
Вампир знал, что охотник приближается, расставил ловушку и ждал, как паук в середине своей паутины. У него была человеческая жертва, удерживаемая живой и напуганной, отчего адреналин так и тек по крови. Этот прилив был настоящим соблазном для немертвого. Они полагали, что это делает их сильнее и что их намного труднее убить. Габриэль не мог определить точного местоположения вампира, здесь в воздухе было более одного подозрительного «мертвого» пятна.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 19:59 » Пост # 58

Он еще раз пролетел над местностью, прежде чем опуститься на землю. Земля тот час же слегка сместилась и его ноги погрязли в черной грязи. Она всосала его туфли, хватка была поразительно сильной, словно трясина действительно хотела утянуть его вниз. Что-то приближалось к нему под поверхностью, быстрое, коварное, огромное, поднимая заросшую тростником грязь. Габриэль моментально распался на капли дымки, сливаясь с тяжелым туманом. Тут же подул яростный ветер, нападая на молекулы, укрывшиеся в тумане, в попытке рассеять их и помешать Габриэлю собрать свое тело воедино. Грязная темная фигура промчалась через завесу тумана по направлению к каплям.
Фигура ударилась о барьер раньше, чем смогла достичь бестелесной формы Габриэля. Она упала с неба в болото одновременно с Габриэлем, который резко взмыл в небо, чтобы избежать темной массы. Монстр, скрывшийся в грязи, напал сразу же, таща отбивающуюся фигуру, в то время как Габриэль менял форму над этой сценой. Он не счел нужным возвести барьер, поэтому предположил, что это его близнец вновь вступил в битву, помещая свое тело между Габриэлем и вампиром. Однако Габриэль не смог определить его присутствие. Что свидетельствовало о великолепных навыках Люциана. Он мог приближаться незамеченным, в то время как другие нет. Ветер не прошептал бы о его присутствие и не выдал бы его любому, кто ищет его.
Вампир зарычал от ярости и боли, отшвыривая от себя червеобразное существо, которое он же и создал. Он сам выбрался из грязи, бросаясь то в одну сторону, то в другую в попытке найти охотника. Габриэль упал с неба, острым, как бритва, когтем разрезая горло вампиру. Тварь бешено закричала и в тот же миг молния пробежала от тучи к туче, а воздух закипел от темной злобы.
Они нападали со всех сторон, чернокрылые горгульи, разрывающие Габриэля, царапающие и кусающие его, приземляющиеся на его голову и плечи, давя его вниз в попытке приблизить к земле и черной грязи. Габриэль же спокойно растворился под ними, направляясь через зловонный воздух прямиком к вампиру. Он принял свой облик за один миг до того, как нанес удар в грудь вампира, его ноги зависли в нескольких дюймах над землей.
Его кулак проник сквозь грудную клетку, но вампир успел отодвинуться от него, его голос был режущей слух какофонией звуков, настолько отвратительной и противоречивой, что причиняла боль ушам Габриэля. Чтобы защитить себя, Габриэль не теряя времени приглушил звук и направил его назад к вампиру. Его руки горели от ядовитой крови, покрывающей их. Он должен был продолжать двигаться, чтобы не попасться горгульям. Из-за этих созданий, постоянно кружащих и нападающих на него, невозможно было стоять на одном месте. Они разрывали его кожу и глаза, царапали и кусали, чтобы помочь своему хозяину.
Габриэль был терпелив. У вампира были две страшные раны, истощающие его силы. В грязи и трясине с кровью, сочащейся на землю, вампиру становилось все труднее контролировать червеподобное существо. Оно пребывало в исступлении, огрызаясь и нападая на своего создателя, ища плоти и крови. Габриэль отгородился от боли и усталости. Все его существо было сосредоточено на бое.
Только он приготовился предпринять еще одну атаку на вампира, как неожиданно небо над головой осветила молния. Габриэль не почувствовал всплеска силы и поэтому был удивлен, также как и вампир, когда вспышка огненно-белой энергии зазубренной полосой пронеслась по небу и мгновенно очистила воздух от ужасных горгулий. Они свалились в грязь, обгоревшие и опаленные, сожженные вспышкой энергии. Чем тут же воспользовалось червеподобное создание, поглотив их. Еще один разряд ударил с неба, пройдя от вампира на расстоянии нескольких скудных дюймов и превратив червяка в пепел.
Вонь была невероятная. Габриэль ударил, пока вампир не оправился от шока от вспышки молнии. Он размыл свое изображение и переместился со сверхъестественной скоростью, врезаясь в вампира, с силой вгоняя кулак в оставленную ранее рану, на этот раз дотянувшись до почерневшего увядшего органа, который искал.
Когда он начал извлекать орган, то почувствовал в своем сознании предупреждение и успел изменить массу своего тела. Что-то с силой ударило его в грудь, проникая сквозь грудную клетку и ломая на своем пути кости. Боль была мучительной, дыхание с шумом вырвалось из его легких. И в этот же миг все небо осветилось, словно мир оказался объят пламенем. В воздухе повеяло мрачным предчувствием. Габриэль никогда не ощущал ничего подобного этому. Темное небо стало оранжево-красным от пламени, проносящимся через черные тучи. Сеть сине-белых вен шипела и танцевала в клубящихся облаках. Все вокруг, казалось, взрывалось, когда разряд за разрядом молнии ударял в землю.
Габриэль спокойно извлек сердце и бросил его в пожарище, и лишь затем развернулся, чтобы встретить угрозу позади него. Древний немертвый показал себя, посчитав, что Габриэль занят с его напарником. Вампир был худым и бледным, кожа да кости. Его волосы были бело-серым, длинным спутанным клубком мороза. Глаза его горели огненно-красным, мрачное коварство светилось в них. Он отпрянул от Габриэля, его взгляд метался из стороны в сторону, ища пути отступления. Он не осознал силу бури, свирепствующей вокруг них. Он не узнал охотника, противостоящего ему. Он был жив лишь потому, что знал, как избегать охотников, изучая своих врагов и выбирая подходящие моменты для сражений.
В его голове слышался шепот какого-то голоса. Сначала, из-за взрывов раздающихся вокруг, он не смог расслышать слов. Он наблюдал, как охотник медленно отступает от него. Голос был чистым и прекрасным, почти нежным. Слушать этот голос, вслушиваться в его тона, было болезненно. Прошло очень много времени с того момента, когда вампир слышал такую чистоту в последний раз. И его тело съежилось от звука.
Голос был прикосновением черного бархата, мягким шепотом смерти. Сейчас вампир не отводил своих глаз от охотника, полагая, что тот моментально попытается нанести смертельный удар. Он был готов к нему. У него в запасе были трюки, иллюзии, огромная власть. Он был свежим, без каких-либо серьезных ранений, в то время как охотник был ослаблен сражениями с его более слабыми слугами. Немертвый знал, что нанес охотнику страшный удар, и что создание выпустило из него драгоценную кровь, однако охотник стоял, высокий и прямой, с черными глазами смерти.
Что же это за голос, шепчущий у него в голове? Откуда он идет? Ни один карпатский мужчина никогда не обменивался с ним кровью. Он ни с кем не связан, однако слышит мягкий голос, призывающий его к смерти. Сейчас слова были слышны отчетливо. Они так нежно говорили о смерти. О безнадежности. Нет никакой надежды. Этот охотник лишит его жизни. Он умрет этой ночью, умрет после того, как выжил там, где другие не смогли.
— Кто ты? — прокричал вампир.
— Смерть, — прошептал прекрасный голос.
— Я — Габриэль, — ответил Габриэль. Он с подозрением относился к огненному шторму, бушующему в небесах, его чувства разлетелись во все стороны, чтобы определить инициатора этих взрывов. Их создатель определенно был самым могущественным и талантливым. Люциан. Не было никакой утечки, ничто не указывало, откуда шла сила, она просто окружила Габриэля и вампира, сила великого разрушения.
Вампир зарычал, его острые зубы были в пятнах от пролитой за много лет крови.
— Ты думаешь, что сможешь уничтожить меня с помощью этих ловких трюков. Ни одному охотнику не удалось сделать это на протяжении веков, но ты, неизвестный, позволил себе бросить мне вызов.
Габриэль вдруг почувствовал себя усталым. Он проигрывал эти сцены на многих полях сражений, во многих странах и на протяжении многих веков. Они всегда были одинаковыми. Вампир пытался использовать свой голос, чтобы ослабить решимость Габриэля.
Голова Габриэля поднялась, резкие черты его лица превратились в непроницаемую маску.
— Ты знаешь обо мне, древний. Просто не хочешь признаваться в этом, хотя среди нашего народа меня называют легендой. Ты не сможешь уничтожить меня. Победа уже за мной и справедливость наконец-то пришла к тебе.
Любопытный шепот прошелся по сознанию Габриэля. Мягкой ноткой порицания, хотя и не совсем. Габриэль не использовал свой собственный голос, чтобы погубить древнего убийцу, как должен был сделать. Он устал от потери крови, зловоние смерти наполнило его сердце и ум. Он устал раз за разом уничтожать представителей своего собственного народа. Он будет делать, что необходимо, но наслаждения приносить это ему не будет.
Внезапно вампир закричал, закрыв уши руками, вопя высоким голосом, пытаясь заглушить коварный шепот этого бархатистого голоса. Особенностью этого голоса было то, что он настаивал на том, чтобы быть услышанным. Это подрывало силы вампира, забирало его власть, лишало его способностей. Выразив в крике свой страх и ненависть, древний разыграл свою последнюю карту, широко раскидывая руки и призывая своих миньонов к убийству.
И сразу же болото изверглось сотнями огромных кишащих в грязи пиявок, которые набросились на Габриэля. Едва они сделали это, как воздух застонал от внезапного наводнения совами, летящих черным облаком тел с выпущенными когтями и направляющихся прямиком к охотнику. Вампир развернулся, чтобы сбежать и врезался прямиком в карпатца. Охотник, казалось, появился из самого воздуха, его лицо представляло собой гранитную маску.
Вампир посмотрел вниз и увидел свою грудь, широко раскрытую, его вырванное сердце пульсировало в кулаке охотника. Выражение лица мужчины не изменилось ни капли, тем не менее, казалось, что он расплывается прямо на глазах. Только его кулак был невероятно реальным. Вампир закричал от ненависти и вызова, и рванулся вперед в попытке вернуть свое украденное сердце. И свалился лицом в грязь, сотворенную им же самим, где на него незамедлительно напали пиявки. Они покрыли все его тело, заполняя пустующее отверстие в груди.
Габриэль был вынужден раствориться, когда вампир послал своих слуг напасть на него. Он поднялся высоко над землей, до самых облаков. И теперь он ударил электрическим разрядом воздуха в виде тонкого кнута вдоль земли, прижигая пиявок и сжигая хищников прямо в воздухе. Они дождем падали на землю, их почерневшие тела плюхались в болото. Он видел вампира, лежавшего в грязи вместе со своими миньонами, и на мгновение задумался, какой же трюк решил на сей раз разыграть немертвый. Что хорошего было в том, чтобы прикинуться мертвым?
Благодаря своему великолепному ночному зрению Габриэль разглядел, что сердце вампира покоится в нескольких футах от тела, на поверхности камня. Люциан. Он определенно присоединился к охоте, удаляя всех остальных игроков с поля их сражения. Габриэль смог разглядеть, что вампир тащит себя вперед, с каждым дюймом становясь все ближе к увядшему сердцу. Габриэль сразу же молнией нанес удар, превращая сердце в горстку пепла, гарантию того, что немертвый никогда больше не сможет воскреснуть. Вампир испустил ужасное шипение, последний протест, когда молния перебросилась на него, сжигая его тело, удаляя все следы его существования. После чего осталось лишь подчистить здесь все. Габриэль постарался ликвидировать в этой местности все свидетельства присутствия вампира и его работы. Трясина явилась бы ловушкой как для людей, так и для животных, поэтому Габриэль потратил драгоценную энергию, чтобы искоренить ее. Чтобы удалить все до единой дьявольской вещи из этого места, заменив их хорошими, потребовалось довольно много времени.
В какую бы игру Люциан не играл, она подождет. Раны Габриэля ныли. Он держал боль на границе сознания, но его силы иссякали. Он не будет даже пытаться выследить Люциана в эту ночь. В его сердце жила лишь благодарность своему брату-близнецу за то, что в этом сражении он принял его сторону.
Когда Габриэль повернул в сторону дома, слабость незамедлительно накатила на него. Он устал и его раны больше нельзя было игнорировать. Он нуждался в крови и целительном присутствии Франчески. Он был бесконечно благодарен, что у него есть дом и Спутница жизни, к которой можно вернуться.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 20:00 » Пост # 59

Глава 17

Едва войдя в дом, Габриэль мгновенно понял — что-то не так. В воздухе витало гнетущее ощущение опасности. Некая жестокость потревожила обычное спокойствие. Он автоматически дотянулся до Франчески и обнаружил, что она переполнена страхом. Но страхом не за себя, а за него и их неродившегося ребенка. Габриэль крадучись прошелся по верхнему этажу, его ноги едва касались пола. Из глубоких царапин на руке сочилась кровь, а колотая рана в боку ныла от каждого движения. От боли в ребрах перехватывало дыхание. Он устал, его невероятная сила была исчерпана.
Естественно, Люциан выбрал именно это время для их сражения. Габриэль знал, что брат в доме, в этом не было никаких сомнений. Только Люциан был настолько могущественен, чтобы удалить свидетельства своего присутствия из самого воздуха. Продолжая шагать по дому, Габриэль отринул все свои эмоции, свой страх за Франческу и Скайлер, сомнения в своей способности уничтожить брата, боль от ран и усталость. Он стал безэмоциональным роботом, каким и должен быть, чтобы уничтожить самого могущественного вампира, который когда-либо существовал.
Огромная гостиная была пуста, но он уловил очертания тел Сантино и Друциллы, лежащих на полу своей спальни. Он не стал проверять, живы они или мертвы, сейчас это было не важно. Он смирился, что не сможет ничего сделать для них, пока не разрешит свою главную задачу. Люциан должен быть уничтожен. Габриэль просканировал дом на присутствие Скайлер и выяснил, что она спит глубоким сном в своей комнате. В невероятно женском ощущении власти, витавшем в комнате девочки, он смог ощутить руку Франчески. Было так похоже на Франческу — подумать о девочке даже в тот момент, когда явный ужас пробирал ее саму. Если бы в ее силах было помочь Скайлер проспать весь этот кошмар, то она бы сделала это.
Габриэль продолжил сканировать дальше, проверяя подземную спальню, где беспокойно спал Брайс. Отравленная кровь вампира до сих пор находилась в его организме, тревожа его вопреки исцеляющим травам и глубокому сну, в который он был погружен, но Люциан не представлял для него опасности. Защитные чары были не тронуты.
Люциан поджидал его. Габриэль продолжал двигаться по дому, не пытаясь скрыть свое присутствие. Он медленно вошел в рабочую комнату. Франческа сидела в кресле с высокой спинкой лицом к лицу с его братом-близнецом. Люциан стоял в тени, его лицо было сокрыто от Габриэля, но он был там, высокий, широкоплечий, в безупречной, как всегда была, одежде.
— У нас гость, Габриэль, — объявила Франческа прозаично. — Скайлер решила, что это ты, когда он подошел к двери.
Габриэль кивнул. Он слился с Франческой, чтобы «увидеть» ее воспоминания, не желая задавать вопросы перед Люцианом. Скайлер понятия не имела, что позволила войти в дом их врагу. Люциан, могущественный древний, мог с легкостью изменить свое мышление и ауру, чтобы сойти за своего близнеца. Он не показал свою истинную сущность Скайлер, Франческа также не сделала этого. Она погрузила ее в сон, в попытке спасти от того, что должно было произойти.
— Он дотрагивался до тебя или причинил вред каким-то иным способом?
— Он задавал мне вопросы, — в голосе Франчески были какие-то нотки, которые Габриэль не смог распознать. — Личные вопросы обо мне. Он не приближался ко мне, оставаясь в тени, где я не смогла бы его разглядеть или дотронуться до него. Он не пытался взять мою кровь или кровь кого-либо из домашних.
— Полагаю, ваше приветствие прошло удовлетворительно, и теперь оно закончено, — промолвил своим прекрасным голосом Люциан. Казалось, он посылает волны чистоты и доброты.
— Рады приветствовать тебя в нашем доме, брат, — промолвила Франческа неожиданно нежно. — Пожалуйста, проходи и побудь с нами. Вы с братом очень давно не имели возможности посидеть в спокойной обстановке, — она указала на стул, ее движения были полны изящества.
В этом была вся Франческа — ее голос, то, как двигалось ее тело, само ее присутствие — все успокаивало и заставляло всех вокруг чувствовать себя в безопасности. Она и сейчас плела свою магию, свой величайший дар, в попытке достучаться до Люциана. Хотя и сознавала, что это безнадежно. Как только карпатец решал отказаться от своей души, он становился потерянным на все времена. Пути назад не было. Даже Франческа со своей великой исцеляющей силой не могла совершить невозможное.
Габриэль умирал от желания обнять ее и притянуть к себе, успокаивая как себя, так и ее.
— Ты хочешь, чтобы мы вели себя как цивилизованные люди перед нашим сражением, — Люциан оглядел комнату. — Действительно, эта комната, кажется местом мира, а не войны, — он понизил свой голос, отчего тот стал подавлять волю. — Тогда подойди ко мне, сестра, и поделись со мной своей силой.
Габриэль мгновенно встал между своей Спутницей жизни и братом-близнецом. Он низко присел, принимая позу борца. Позади него Франческа полными печали глазами смотрела, как высокий элегантный мужчина приблизился к ним. Он вышел из тени, выглядя тем, кем он и был — мрачным опасным хищником. Его черные глаза опасно мерцали. Это были мертвые глаза. Глаза, полностью лишенные эмоций. Глаза смерти. Он двигался с животной грацией, с рябью силы.
— Стой, где стоишь, Люциан, — тихо предупредил Габриэль. — Ты не посмеешь подвергнуть опасности мою Спутницу жизни.
— Это был ты, кто подверг ее опасности, Габриэль, — тихо проговорил он. — Тебе следовало бы выполнить то, что ты пообещал много столетий назад. А сейчас ты вовлек в нашу игру довольно много пешек. Я не имею с этим ничего общего, — его голос был рассудительно-сладким. — Как погляжу, ты ранен. Но полагаю, это не помешает тебе исполнить свой долг и уничтожить меня.
— Именно ты был тем, кто уничтожил немертвого.
— О чем ты? Люциан убил вампира? — раздался в его голове голос Франчески, ее тон был задумчивым.
Вместо того, чтобы ответить ей мысленно, Габриэль предпочел своим ответом застигнуть Люциана врасплох.
— Люциан помешал вампиру нанести мне еще большие раны, воспользовавшись своим голосом, чтобы ослабить его. Я не мог слышать шепота, но знал, что он был там. Он создал сильный шторм, и в итоге именно Люциан был тем, кто погубил немертвого, в то время как я находился в воздухе над местом сражения.
Люциан пожал своими широкими плечами и обратил на брата взгляд своих черных пустых глаз.
— Ты дал мне обещание, Габриэль, и сейчас ты его исполнишь, — голос был бархатистым шепотом, мягкой командой.
Габриэль распознал скрытое принуждение, как раз в тот момент, когда прыгнул вперед, нанося удар, сократив расстояние до Люциана так быстро, что даже Франческа не смогла разглядеть его движений. Вечность спустя, одновременно с прозвучавшим в его голове слишком громким криком «Нет!» своей Спутницы жизни, Габриэль острыми, как бритва, когтями, нанес удар по горлу своего брата, одновременно заметив, что Люциан широко раскинул руки, принимая убийство. Люциан предоставил ему прямой доступ к своей груди и яремной вене. Ни один вампир никогда не сделал бы ничего подобного. Немертвый сражался бы до последнего своего вздоха, чтобы убить всех и все вокруг себя. Самопожертвование было не в стиле вампира!
Осознание этого пришло слишком поздно. Ярко-алые капли разлетелись по комнате, искрясь на тяжелых портьерах. Кровь нескончаемым потоком текла из открытой раны. Габриэль постарался отойти назад, дотянуться до своего брата, но сила Люциана была слишком велика. Габриэль был не в состоянии двинуться, противостоять воле брата. Его глаза пораженно расширились. Люциан был таким могущественным. Габриэль был древним, более могущественным, чем большинство на земле. И до этого момента считал себя равным Люциану.
Габриэль беспомощно посмотрел на Франческу. Ее глаза были полны слез.
— Помоги ему. Спасти для меня. Он не позволит мне помочь ему.
— Он хочет покончить со своей жизнью. Я чувствую его решимость, — Франческа пошевелилась, медленно, едва заметно. Ее движение было полно изящества и спокойствия. — Ты должен позволить нам помочь тебе, — тихо промолвила она. Ее голос был кристально чистым, успокаивающим. Она обладала невероятным даром исцеления, и если кто и мог предотвратить смерть Люциана, то только она. — Я знаю, что ты сделал. Ты полагаешь, что сейчас покончил со своей жизнью.
Люциан сверкнул белыми зубами.
— У Габриэля есть ты, чтобы удержать его в безопасности. На протяжении многих веков это было моим долгом и привилегией, но теперь это закончилось. Сейчас пришло время мне отдохнуть.
Кровь пропитала его одежду, стекая по рукам. Он не сделал ни одной попытки остановить ее. Он просто стоял, высокий и прямой. Ни намека на обвинение не было ни в его глазах, ни в голосе, ни в выражении лица.
Габриэль неподвижно замер, в его глазах застыла боль и печаль за своего брата-близнеца.
— Ты сделал это ради меня. Ты в течение четырех сотен лет обманывал меня. Ты не позволял мне убивать, не давал мне шанса обернуться. Почему? С какой стати тебе рисковать ради этого своей душой?
Небольшие белые линии напряжения начали проявляться вокруг рта Люциана.
— Я знал, что у тебя есть Спутница жизни. Кое-кто знающий сообщил мне об этом много лет назад. Я спросил его, и он не мог сказать неправду. Ты не потерял свои эмоции и чувства так рано, как это произошло со мной. Это заняло века. Я был всего лишь неоперившимся птенцом, когда перестал чувствовать. Но ты сливался своим сознанием с моим, и я был способен делить твою радость от жизни и видеть твоими глазами. Ты заставлял меня помнить все то, что я никогда не мог иметь для себя, — Люциан неожиданно пошатнулся, его великая сила вытекала из него вместе с жизнью.

Автор: Cerera » Вторник, 20.03.2012, 20:01 » Пост # 60

Габриэль выжидал момент, когда Люциан обессилит и его хватка на нем ослабнет. Едва этот миг наступил, он воспользовался своим преимуществом, проникая через барьер и оказываясь у бока брата и проводя языком по открытой ране, закрывая ее. У другого бока Люциана появилась Франческа, ее крохотная ладошка легла на его руку, нежно и успокаивающе. Она скользнула своей рукой в руку Люциана, устанавливая с ним связь.
— Ты полагаешь, тебе больше нет ради чего жить.
Люциан устало закрыл глаза.
— Я охотился и убивал на протяжении двух тысяч лет. Моей душе недостает многих частиц, она как решето. Если я не уйду сейчас, позже я вообще не смогу уйти, и мой обожаемый брат будет вынужден преследовать и убивать настоящего вампира. Это будет нелегкой задачей. Он должен оставаться в безопасности. Я уже не могу спокойно выйти в рассвет. Я полагался на его помощь. Я выполнил свой долг на этой земле. Позвольте мне отдохнуть.
— Есть другая, — тихо прошептала Франческа. — Она не такая, как мы. Она смертная. В данный момент она очень юная и испытывает страшную боль. Могу сказать лишь одно, если ты не останешься, она проживет жизнь в такой агонии и отчаянии, что нам и не снилось. Ты должен жить ради нее. Ты должен потерпеть ради нее.
— Ты говоришь мне, что у меня есть Спутница жизни?
— И что ее потребность в тебе огромна.
— Скайлер не моя Спутница жизни. Я не раз сливался с ней сознаниями, чтобы избавить ее от страданий, когда она была одна, и ее мучили ночные кошмары. Но она не моя Спутница жизни, — даже отрицая все это, Люциан не сопротивлялся, когда Спутница жизни Габриэля начала работать над его страшной раной.
— Как бы то ни было, я не лгу, чтобы удержать тебя на земле. Я не могу тебе сказать, где она, или как я узнала о ней, знаю лишь то, что она существует в этот период времени. Я иногда чувствую ее и сейчас знаю, что она принадлежит тебе. Позволь мне исцелить тебя, брат мой, — тихо настаивала она, — если не ради тебя самого или нас, то ради твоей Спутницы жизни, которая страшно нуждается в тебе.
Габриэль наполнил комнату исцеляющими травами и начал древнюю целительную песнь. Он разрезал свое запястье и прижал рану к губам своего брата.
— Я свободно предлагаю тебе свою жизнь. Возьми то, в чем нуждаешься, чтобы исцелиться. Мы положим тебя глубоко в землю и будем охранять, пока ты снова не будешь полон сил.
Люциан не желал брать кровь Габриэля, когда его близнец и так был слаб от своих ран. Но Габриэль плотно прижал свое запястье ко рту брата, гарантируя, что тот примет питание. Он был решительно настроен спасти жизнь Люциана. Он не мог поверить, что его брат перенес из-за него. Он должен был знать, должен был понять, что Люциан делал все для его защиты. Брат всегда брал на себя самого древнего и опытного из их врагов, всегда вставал между Габриэлем и смертью.
— Это не твоя вина, — голос Франчески в его сознании был нежным. — Это был всецело его выбор. Каждый выбор он делал с полным осознанием последствий. Ты бы никогда не согласился. Не преуменьшай его жертву, чтобы уменьшить свое чувство вины.
Франческа подарила Люциану улыбку, когда прикладывала драгоценную почву со своей родины, которую приберегала для чрезвычайных ситуаций. Она хранила ее вместе с многочисленными травами, которые выращивала как раз для таких случаев.
— Ты помог Скайлер более чем один раз. Я благодарю тебя за это. И ты справедливо воздал тем мужчинам, которые в ответе за вред, нанесенный ей, избавив тем самым Габриэля от этой работы. Вначале я не могла уяснить, почему мой Спутник жизни испытывает такие трудности при мысле уничтожить создание, которое, как он полагал, является вампиром, но сейчас поняла. Часть его знала, что ты не обернулся. Не его здравый смысл, а душа.
Габриэль осторожно уложил Люциана на кушетку. Однако помогая своему брату, он чувствовал, как его собственная огромная сила утекает. Они оба остро нуждались в крови. Он бросил взгляд на спокойное лицо Франчески и сразу же почувствовал себя лучше. Она всегда знала, что было необходимо, и он мог полностью доверить ей свою жизнь и жизнь своего брата.
— Мне необходимо исцелить твои раны, Люциан, — нежно проинформировала она брата-близнеца Габриэля.
Люциан закрыл разрез на запястье брата и посмотрел в глаза Франчески.
— Я не мягкий человек. Я так долго убивал, что не знаю другого существования. Привязать ко мне любую женщину, карпатку или смертную, означает обречь ее на жизнь с монстром.
— Возможно такой монстр, как ты, то, что нужно, чтобы защитить ее от монстров, которые бы уничтожили такую, как она. Твоя первейшая обязанность — твоя Спутница жизни, Люциан. Ты не можешь поступить никак иначе, кроме как найти ее и убрать всю грозящую ей опасность.
— Темнота уже во мне, тени теперь постоянное явление.
— Имей веру в свою Спутницу жизни, — посоветовал Габриэль, — как я в свою. Ты оказался достаточно сильным, чтобы пожертвовать собой ради меня. Так будь достаточно сильным, чтобы жить, пока ищешь женщину, которая является твоей.
Франческа подала знак Габриэлю и закрыла глаза, отключаясь от их разговора и всего, что окружало их. Она отделилась от своего тела и вошла в смертельно раненого. Она залечивала раны с мастерством непревзойденного хирурга. И на протяжении всей ее работы, Габриэль напевал исцеляющие слова, а воздух помещения наполнял аромат трав.
Франческа вышла из тела Люциана, чтобы тут же войти в Габриэля. Она не собиралась позволять своему Спутнику жизни напрасно страдать. Она тщательнейшим образом осмотрела каждую рану, каждый порез, удаляя ядовитые клетки вампира, которые проникли в него с помощью его миньонов, и восстанавливая все повреждения изнутри. Потребовалось время, чтобы срастить его ребра, починить легкие, убрать шрамы сражения, которые так глубоко отпечатались на его теле. Она покачивалась от усталости, когда пришла в себя.
И тот час же Габриэль обнял ее.
— Отдохни, милая, этой ночью я отправлюсь на охоту, чтобы возместить кровь, в которой мы нуждаемся.
Франческа наградила его быстрым осуждающим взглядом своих темных глаз.
— Я так не думаю, Габриэль. Ты останешься в этой комнате. Целитель здесь я, и в этом вопросе ты будешь следовать моим указаниям. Ты и Люциан останетесь здесь, где вы, несмотря на вашу слабость, в полной безопасности. А я вскоре вернусь с так необходимой вам кровью.
Она встала с легким покачиванием бедер, чисто женским жестом недовольства мужчинами своего вида. Она выглядела довольно надменно. Габриэль не рискнул бросить взгляд на Люциана, чтобы увидеть выражение его лица. Он смотрел, как она уходила, черты его лица были полностью лишены эмоций. Лишь убедившись, что она покинула дом, он повернул голову, чтобы встретиться с черным пристальным взглядом своего брата.
— Не говори этого, — промолвил он с тихой угрозой.
— Я ничего и не сказал, — заметил Люциан.
— Ты приподнял бровь в этой своей оскорбительной манере, — возразил Габриэль. — Ты и так достаточно провинился передо мною, чтобы добавлять к своим грехам еще и насмешку.
— Она не похожа на женщин, которых я помню из времен нашей юности.
— Ты не знал ни одной женщины в нашей молодости, — сказал ему Габриэль. — Франческа — сама себе закон. На протяжении этих долгих веков ей удавалось прятаться от принца нашего народа.
— Она пряталась от меня, — признался Люциан. Он соскользнул еще ниже на подушки на кушетке, его большое тело было истощено отсутствием крови, дающей жизнь. — Я чувствовал ее близость не единожды и поэтому частенько приводил тебя сюда в надежде найти ее, но ей всегда удавалось оставаться вне досягаемости.
Габриэль был страшно горд Франческой за это.
Когда Люциан охотился на немертвых, никому не удавалось успешно спрятаться от него, тем не менее, Франческа умудрялась делать это на протяжении нескольких веков. Люциан устало покачал головой.
— Не будь она столь успешной в этом, мы бы данным давно нашли ее, и ты был бы в безопасности.
— И тогда ты бы предпочел покончить со своей жизнью, а твоя Спутница жизни осталась бы без того единственного, в ком она так отчаянно нуждается, — самодовольно высказался Габриэль.
Черные пустые глаза Люциана на мгновение сверкнули, скользнув по брату, предупреждая. Габриэль усмехнулся ему, как мальчишка.
— Ты ненавидишь, когда я прав.
— Она беременна, — переменил тему Люциан, его глаза закрылись. Длинные ресницы смягчили линии напряжения на его лице. — Она не может войти в тело врача, не подвергнув обоих опасности, даже с твоей помощью. Тебе прекрасно известно это.
— Да, я знаю, — признался Габриэль. — Не было никакого смысла говорить ей об этом, когда я не был уверен, вернусь ли к ней. Она дала мне слово, что позовет на помощь Грегори, если я не смогу возвратиться к ней. Грегори никогда бы не позволил Франческе рисковать собой или ребенком.
Воцарилось молчание. Люциан замедлил биение своего сердца и дыхание, поскольку его тело вопило о крови. Габриэль вздохнул.
— Тебе не следовало бы делать этого, Люциан. Ты прав, я был близок к обращению. Полагаю, я почувствовал решение Франчески уйти из этого мира. Она оказалась в состоянии найти способ жить, практически, как человек. Ее намерением было состариться и умереть в этот период времени. Она на протяжении нескольких веков экспериментировала, ища способ стать больше похожей на человека.
— Она необыкновенная женщина. Я был поражен ее силой и изобретательностью, — голос Люциана был слаб, едва слышен. — Ты единственная причина, почему я продолжал свое существование, Габриэль. Если бы не ты, я бы давно предпочел закончить свои дни в этом мире и отправиться в другой. Я не верил, что в этом для меня есть какая-нибудь надежда. Я лишился способности видеть в цвете, чувствовать эмоции, практически, сразу. У меня не было двухсот лет, которые обычно есть у большинства наших мужчин, как у зеленых юнцов. Много лет я использовал твои эмоции, но когда и ты также потерял их, оставался единственный способ выжить нам обоим. Мне пришлось убедить тебя, что я представляю опасность для мира, или бы мы оба были потеряны. Если бы ты не поверил, что я слишком опасен, чтобы позволить остальным охотиться на меня, ты мог бы обернуться. И если бы это произошло, я знал, что был бы не способен уничтожить тебя.
Габриэль улыбнулся.
— Ты смог бы уничтожить меня. Ты гораздо более могущественный, чем я когда-либо представлял.
— Я бы не уничтожил тебя, Габриэль. Именно ты являешься тем, кто стремился сдержать нашу клятву. Я бы никогда никому не позволил убить тебя.
— Позволил бы, Люциан, — тихо промолвил Габриэль, сердцем зная, что это правда. — Ты никогда не сходил с ранее выбранного пути и никогда не отступал от своего слова чести. Ты бы сдержал нашу клятву.
— Твоя вера в меня сильнее моей собственной, — Люциан устало приподнял голову. — Она возвращается к тебе, брат. Она попытается подкрепить меня, поскольку полагает, что я больше в этом нуждаюсь. Возьми ее кровь, а потом дай ее мне. Я обнаружил у тебя несколько недостатков, и ревность является одним из самых худших.
Франческа нашла братьев, вытянувшихся на кушетках в ее рабочей комнате, на губах Габриэля играла легкая улыбка, лицо Люциана было непроницаемым. Она направилась к Люциану, но ее Спутник жизни остановил ее.
— Подойди ко мне, любовь моя. Я насыщусь, а потом позабочусь о брате. Мы должны будем воспользоваться землей под спальней, где отдыхает доктор.
Если Франческа и хотела поспорить с ним, Габриэль не смог найти этого в ее сознании. Она тотчас же подошла к нему, склоняясь над ним, ее руки прошлись по его телу, словно убеждаясь, что он цел. Она постаралась держаться подальше от его ран, хотя ее ладонь прошлась по множественным глубоким царапинам и следам укусов, оставляя после себя успокаивающий бальзам. Было ли это на самом деле или только в его сознании, Габриэль не знал, и его это не заботило. Она заставляла его чувствовать себя целым и единым. Она вновь сделала его мир правильным.
Он притянул ее ближе, вдыхая ее аромат. Он мог слышать кровь, струящуюся по ее венам, манящую его. Ее запах смешался с пьянящим соблазном, и неприрученный зверь внутри него быстро воспрянул, его потребности и потребность его брата были велики. Габриэль склонил свою темноволосую голову к ее изящной шейке, вкусил ее атласной кожи, тепло ее пульса. Его рот прошелся вниз по теплой колонне к выемке ее плеча, его зубы нежно прокусили кожу.